— Да. Чудесная девушка.
— Кэти работала у вас.
— Разбирала документы, отвечала на звонки, в общем, занималась конторскими делами, — торопливо объяснил Гордон. — Она была самым настоящим тружеником, нам очень ее не хватает.
— С ней все было в порядке?
— О чем вы?
— Не замечали ли вы чего-нибудь странного в поведении Кэти перед тем, как она пропала? — спросила Джессика, не сводя с декана взгляда.
На лбу Гордона выступили капли пота, но он не отваживался вытереть их.
— Нет, я ничего такого не замечал. А почему вы спрашиваете?
— На всякий случай. Я подожду на улице.
— Благодарю вас.
Джессика закрыла за собой дверь.
Харрисон перевел дух. Что теперь? Он вынужден отдать Джессике личное дело Кэти. Отказ вызовет подозрения. Разумеется, он не мог попросту вытащить папку из ящика и отдать ее посетительнице. Нет, он должен выждать несколько минут и спуститься в архив, чтобы «лично проконтролировать исполнение просьбы», а потом вернуться в кабинет с документами.
Зачем они Джессике Калвер? — гадал Гордон. Может быть, он что-то недосмотрел, упустил? Нет. Он был уверен в себе.
Нынешний год Харрисон провел в молитвах, надеясь, что эта история наконец завершится. Его упования не сбылись. Такие события не проходят бесследно. Они прячутся, медленно развиваются и накапливают силы, готовясь к следующему витку.
Кэти Калвер не погибла. Словно птица Феникс, она возродилась из пепла и взывает из неведомых пределов. Взывает об отмщении.
Майрон вернулся в кабинет.
— Уин звонил дважды, — сообщила Эсперанса. — Он хочет встретиться с вами, и немедленно.
— Уже иду.
— Майрон?
— Что?
— Скажите, она вернулась насовсем? — спросила Эсперанса, устремив на Майрона серьезный взгляд своих прекрасных темных глаз. — Я о Джессике.
— Нет, приехала погостить.
На лице Эсперансы появилось выражение сомнения. Майрон не стал его оспаривать. Он уже и сам не знал, что думать.
Он побежал вверх по лестнице, перепрыгивая через две ступени. Уин находился двумя этажами выше, но, попав к нему, вы оказывались как будто в ином измерении. Майрон распахнул тяжелую стальную дверь, и на него обрушился неумолчный гам. Огромный зал бурлил безостановочным движением. Его громадная площадь, словно ковром, была покрыта примерно тремя сотнями столов, на каждом из которых стояло по меньшей мере два дисплея. Перегородок здесь не было. Сотни мужчин в белых рубашках, при галстуках и в подтяжках стояли и сидели в самых разнообразных позах. Их пиджаки висели на спинках стульев. Все мужчины до единого разговаривали по телефону, порой прикрывая трубку ладонью, чтобы крикнуть что-то соседу. Они были на одно лицо и говорили одинаковыми голосами. Создавалось впечатление, будто они сделаны по одной матрице.