– Не говорите об этом, а то Дуглас заберет у вас машину. А почему бы вам не иметь ее на случай? Она вам может пригодиться.
Таня попрощалась с Дугласом и поблагодарила его за ужин и за чудесный вечер. Она чувствовала себя школьницей, испрашивающей у директора разрешения покинуть собрание. Дуглас оживленно беседовал с Джин Эмбер, молодая актриса о чем-то спорила с ним, яростно и пылко, но добродушно. Сейчас она как раз говорила Дугласу, как он не прав.
– Хотите, я вас рассужу? – вызвался Макс, всегда готовый помочь ближнему.
– Да! – решительно заявила Джин. – Я считаю, что Венеция несравненно красивее Флоренции и Рима. Она куда более романтична.
– Я езжу в Италию не за романтикой, – сказал Дуглас, поддразнивая Джин и наслаждаясь этим. Он и в обществе красивых женщин чувствовал себя очень уверенно. Уверенность в себе – это был его фирменный знак. – Я езжу за искусством. Галерея Уффици – вот мое представление о рае. Флоренция в этом случае выигрывает однозначно.
– Гостиница, в которой мы там останавливались, была просто ужасна. А я там проторчала три недели, все время натурных съемок, – произнесла Джин тоном опытного человека, успевшего в свои двадцать пять повидать мир. Она очень много ездила на съемки, но почти не видела тех городов, в которых ей приходилось работать. У нее никогда не было свободного времени. Группа приезжала работать, и сразу после окончания съемок они уезжали в другое место. Это был не лучший способ видеть мир, но все лучше, чем никакого. Тане очень хотелось, чтобы ее дети познакомились с Джин Эмбер, она надеялась, что со временем это произойдет. Джин казалась очаровательной молодой женщиной, и знакомство с ней могло повлиять на вкусы девочек.
– Лично я больше люблю Рим, – уверенно заявил Макс, еще больше осложнив ситуацию. – Отличные кафе, отличная паста, толпы очаровательных и наивных японских туристов и монахини. В Риме множество монахинь, а я люблю старые традиции. Их нигде больше не увидишь в таком количестве.
Это его замечание вызвало у Тани улыбку.
– А по-моему, монахини в наше время просто нелепость, – заметила Джин. – Я в детстве училась в католической школе и просто ненавидела ее. А вот в Венеции я не видела ни одной монахини.
– Тогда это определенно очко в твою пользу.
Я вот поцеловал одну девушку под мостом Вздохов, когда мне было двадцать лет, – добавил Макс. – Гондольер перепугал меня до полусмерти, сказав, что это означает, что в этом случае мы с ней должны быть навсегда вместе. У нее была скверная кожа и мелкие зубы, и мы с ней едва были знакомы. Наверное, эта моральная травма и отвратила меня от Венеции. Просто поразительно, какие мелочи влияют на наше восприятие того или другого места. Однажды у меня был приступ – прихватило желчный пузырь, когда я был в Новом Орлеане, и с тех пор я не хочу туда возвращаться.