За ним были темнота и тишина. Чип подождал, пока привыкнут глаза и он станет видеть отчетливее и пошел налево. Огромный телекомп выступал из витринной стены (он был сломан, разве нет, когда Чип был здесь раньше?), он прошел мимо него и остановился. Кто-то лежал впереди около стены, неподвижно.
Но нет, это были носилки, двое носилок с подушками и одеялами. Те одеяла, в которые Папа Джан и он завернулись. Очень возможно, что те же самые.
Он остановился на секунду, вспоминая.
Затем пошел дальше. К двери. К двери, в которую его протолкнул Папа Джан. И сканер возле двери, первый, мимо которого он прошел, не дотронувшись. Как он тогда испугался!
«Теперь тебе не надо толкать меня, Папа Джан», – подумал он.
Он приоткрыл дверь, заглянул на площадку – ярко освещенную, пустую – и вошел.
И вниз по лестнице, в прохладу. Теперь быстро, а то мальчик и женщина наверху могут скоро придти в себя и поднимут тревогу.
Он прошел мимо двери на первый уровень блоков памяти.
И на второй.
И дошел до низа лестницы, до двери на нижний уровень. Он уперся в нее правым плечом, взял пистолет наизготовку и повернул ручку левой рукой.
Медленно приоткрыл дверь. В полумраке светились красные, а от одной из стен приемо-передающего оборудования.
Низкий потолок тоже слабо светился. Он открыл дверь пошире.
Перед ним была огороженная холодильная яма, уходящие вверх синие рукава, за ними – колонна, яма, колонна, яма. В другом конце комнаты виднелись реакторы, красные чехлы двоились в темном стекле комнаты программистов. Ни души, закрытые двери, тишина – только воющий звук, низкий и непрерывный. Он открыл дверь еще шире, сделал за дверью шаг в зал, и увидел вторую стену оборудования, которая переливалась красными огоньками.
Он прошел дальше в зал, поймал край двери за собой и отпустил дверь, чтобы она захлопнулась. Опустил пистолет, большим пальцем скинул лямку вещмешка с плеча и мягко поставил мешок на пол. Его горло было сжато, голова запрокинута. В челюсть уперся локоть в зеленом шелке, сильные пальцы ломали шею, душили его. Рука с пистолетом была как замком схвачена мощной рукой.
– Ты, лжец, – прошептал Веи ему в ухо, – как приятно убить тебя.
Он потянул за эту руку, ударил ее свободной левой рукой, она была как мраморная, рука статуи. Он попробовал отодвинуть ногу в стойку, чтобы перекинуть Веи через себя, но тот тоже отступил назад, держа Чипа выгнутым и беспомощным, он поволок его за собой под крутящимся блестящим потолком, и рука Чипа была выкручена и расплющена, расплющена о жесткое ограждение, и пистолет выпал, звякнув, в яму. Он сделал движение назад и схватил голову Веи, нашел его ухо и повернул его. Твердая мускулистая рука еще сильней сдавила ему горло, и потолок стал розовым и пульсирующим. Он потянул свою руку вниз, за воротник Веи, просунул пальцы под повязку, намотал ее на руку, изо всех сил нажимая костяшками жесткую твердую плоть. Его правую руку отпустили, за левую схватили и потянули. Правой он поймал запястье на своей шее, оттащил руку. Глотнул горлом воздух.