– Если ты хочешь, чтоб я тебя доставил в полицию, а не умертвил прямо здесь, отвечай на вопросы, – своим обычным, не юродским голосом сказал коллежский асессор.
– А отвечу – не убьешь? – пугливо спросил Миша и шмыгнул носом. Фандорин нахмурился. Что-то здесь все-таки было не так. Не мог этакий слизняк держать в страхе весь преступный мир большого города. Для этого требуются железная воля, недюжинная сила характера. Или что-то, с успехом эти качества заменяющее. Что?
– Где миллион? – мрачно спросил Эраст Петрович.
– Где был, там и есть, – быстро ответил Маленький. Нунтяка снова угрожающе качнулась.
– Прощай, Миша. Я тебя предупреждал. Мне оно и лучше, расквитаюсь с тобой за своих товарищей.
– Я честно, как перед Богом! – Щуплый, перепуганный человечек закрыл голову руками, и Фандорину от всей этой сцены вдруг стало невыносимо тошно.
– Я, дедушка, по-честному, вот Христом-Богом. Слам как был в портфеле, так и есть.
– А портфель где?
Миша сглотнул, подергал губами. Ответил едва слышно:
– Тут, в каморке потайной.
Эраст Петрович отшвырнул нунтяку – больше не понадобится. Поднял с пола «герсталь», рывком поставил Мишу на ноги.
– Идем, показывай.
Пока Маленький лез по лесенке, Фандорин снизу тыкал его стволом в зад и продолжал задавать вопросы:
– Про «китаезу» от кого узнал?
– От них, от Петра Парменыча. – Миша обернулся, поднял ручонки. – Мы ведь что, мы люди подневольные. Он наш благодетель, он заступник. Но и спрашивает строго, и забирает, почитай, половину.
Славно, скрипнул зубами Эраст Петрович. Куда как славно. Начальник секретного отделения, правая рука генерал-губернатора – шеф и покровитель московской преступности. Теперь понятно, почему этого объедка Мишу никак поймать не могут и почему он на Хитровке такую власть забрал. Ай да Хуртинский, ай да надворный советник.
Вылезли в темный коридор, пошли по лабиринту узких, затхлых переходов. Два раза свернули влево, раз направо. Миша остановился у низкой, неприметной двери, стукнул в нее хитрым условным стуком. Открыла давешняя Фиска – в одной рубашке, волосы распущены, лицо сонное и пьяное. Гостям ничуть не удивилась, на Фандорина вообще не взглянула. Прошлепала по земляному полу до кровати, плюхнулась и тут же засопела. В углу стояло щегольское трюмо, явно позаимствованное из будуара какой-то дамы. На трюмо чадил масляный светильник.
– У ней прячу, – сообщил Маленький. – Она дура, но не выдаст.
Эраст Петрович крепко взял заморыша за тонкую шею, притянул к себе и, глядя ему прямо в круглые, рыбьи глаза, спросил – чеканя каждый слог: