Отец Колумбан снисходительно улыбнулся, глядя на мечтательно уставившегося в потолок Гунтера, чьи глаза уже не могли толком остановиться на одной точке, и спокойным тоном произнес:
— Так на то мы, святые, и нужны. В сущности, какой я святой? Так, скрипим помаленьку… А у тебя время будет — заходи, есть что обсудить.
— Зайду, — пьяно буркнул Гунтер, размашисто кивнув.
Набив желудок до отказа и осушив второй кубок (каждый не менее полулитра, как показалось), германец начал было задремывать, совершенно позабыв, где находится, кто здесь хозяин и что сталось с его собственным рыцарем. Тогда-то за спиной послышались тяжелые шаги барона Александра. Чуть позади шел сэр Мишель, утирая нос, как обычно, рукавом снизу вверх.
Гунтер обернулся, резко вскочил, едва не повалившись на спину, но его опять-таки не заметили. Лишь отец Колумбан, ударив ладонью по плечу, безмолвно приказал сидеть и не рыпаться.
Барон Александр остановился возле своего кресла, обернулся на сэра Мишеля, помолчал немного, оглядывая сына с ног до головы слегка насмешливо — дескать, свинья свиньей, а не баронский отпрыск — и, наконец, произнес:
— Ступай омойся. В бочке. Как следует. И переодеться не забудь, а то несет от тебя, как от козла… Раньше за стол не сядешь. Отец Колумбан, налейте-ка себе и мне вина.
Глава шестая
Сэры на отдыхе
Сэр Мишель развернулся на каблуках и едва не в припрыжку выбежал из башни, сразу же направившись к кухне.
— Воду грейте! Я мыться буду! — закричал он прямо с порога. Один из слуг, удерживающий на руке огромное серебряное блюдо с зеленью, пробираясь к выходу, вздрогнул от неожиданности, посудина накренилась, и все, что на ней было высыпалось на земляной пол.
— Ах, ты… ваша, черт возьми, милость! — вскричал слуга и в сердцах швырнул блюдо на пол. — Нельзя ж так врываться-то!
— Прости, Робер! Я сейчас все соберу! — сэр Мишель опустился на колени и стал усердно ползать по полу, хватая испачканные в грязи зеленые веточки кинзы и укропа, причем больше топтал, нежели клал на блюдо.
— Подите, подите отсюда, сударь! — Робер бесцеремонно отстранил баронета и, кряхтя, нагнулся, бережно подбирая любимое угощение барона Александра. — Мы, сударь, сами уж справимся, а то вы, чего доброго, заново бед натворите!
Пожав плечами, сэр Мишель, слегка сконфуженный, вышел из кухни во двор. Ну вот, как всегда, не успел дома появиться, и мигом напакостил. И ведь не нарочно, Бог видит! Просто так получается…
В ожидании, пока согреют воду в котле да выкатят бочку, в которой хозяева обычно купались в теплое время года прямо во дворе, сэр Мишель присел возле порога кухни на траву, прислонился спиной к теплой, выбеленной солнцем деревянной стене и начал вспоминать разговор с отцом, рассеянно следя за бродившими перед кухней курами. Несколько мохнатых дворовых собак моментально подбежали к нему, стали тыкаться носами в ладони и подпрыгивать, норовя лизнуть в губы. Возившиеся неподалеку в пыли детишки в замызганных рубашонках, вскочили было, приготовившись к бегству, но, видя, что господин не обращает на них внимание, остались стоять, глядя на него во все глаза, полураскрыв перепачканные соком каких-то ягод рты.