Матросы вновь прыснули, а капитан Лемони смеялся вместе со всеми.
— Скажи, пожалуйста, что за странное существо человек! — сказал он. — Ангел смерти с мечом в руках вьется над головой, а его мысли только об одном, именно о том, и ни о чем другом. Вот ведь! Черт бы его побрал, свинью этакую! Капитан хлопнул в ладоши.
— Хозяин! — крикнул он. — Неси выпить на всю компанию!
Зорба слушал навострив свои большие уши. Он обернулся, посмотрел на матросов, затем на меня.
— О чем это «об одном»? — спросил он. — Что рассказывает этот тип?
Внезапно он понял и привскочил.
— Браво, старина! — крикнул он восхищенно. — Эти моряки знают толк. Наверное потому, что они день и ночь наедине со смертью. — Он замахал в воздухе своей большой лапой.
— Хорошо! — сказал он. — Но это совсем другая история. Вернемся к нашей: я остаюсь или же мне уходить? Решай.
— Зорба, — сказал я, с трудом удерживаясь от того, чтобы не броситься ему на шею, — Зорба, я согласен! Ты поедешь со мной. У меня лигнитовая шахта на Крите, ты будешь смотреть за рабочими. А по вечерам можно будет растянуться на песке вдвоем — у меня нет никого на свете ни жены, ни детей, нет даже собаки — мы будем есть и пить вместе. А потом ты будешь играть на сантури…
— …Если будет настроение, ты слышишь? Работать на тебя, это сколько угодно. Я твой человек, но сантури — другое дело. Это как дикое животное, которое гибнет в неволе. Если я буду в настроении, я сыграю и даже спою. И станцую зейбекико, ассапико, пендозали, однако я тебе прямо скажу: нужно, чтобы я был в настроении. Хорошие друзья считаются друг с другом. Если ты будешь меня заставлять — это будет конец. В таких вещах — ты должен знать — я настоящий мужчина.
— Настоящий мужчина? Что ты хочешь этим сказать?
— Я хочу сказать, что я свободен!
— Хозяин, — позвал я, — еще порцию рома!
— Две порции! — крикнул Зорба. — Одну выпьешь со мной ты, и мы чокнемся. Настойка и ром вместе не поладят. Поэтому ты тоже выпьешь со мной рому, надо спрыснуть наш договор. И мы чокнулись. К этому моменту совсем рассвело. Пароход подавал гудки. Возчик, перетащив мои чемоданы на судно, сделал мне знак.
— Да поможет нам Бог, — сказал я, поднимаясь. — Пошли!
— …И дьявол! — невозмутимо добавил Зорба.
Он наклонился, сунул сантури под руку, открыл дверь и вышел первым.
Море, залитые светом острова, мягкость осени, прозрачная сетка мелкого дождя, омывавшая бессмертную наготу Греции. «Счастлив, — думал я, — тот человек, которому дано было видеть Эгейское море».
Немало есть радостей в этом мире — женщины, дела, идеи. Но рассекать волны этого моря ранней осенней порой, шепча название каждого из островов, — мне кажется, нет большей радости, чем та, что погружает душу человека в рай. Ни в каком другом месте нельзя перейти столь безмятежно и непринужденно от действительности к мечте. Границы исчезают, и мачты даже самых старых судов устремляют к небесам свои реи и флаги. Говорят, что здесь, в Греции, чудеса просто неизбежны.