Долгорукой убрал руку от уха, пожевал губами, распушил усы и спросил:
– И когда же, ваше сиятельство, его величеству будет доложено о возмутительном преступлении?
Министр прищурился, пытаясь вникнуть в подоплеку этого на первый взгляд простодушного вопроса.
Вник, оценил, чуть заметно усмехнулся:
– Как обычно, с утра великой пятницы император погружается в молитву, и государственные дела, кроме чрезвычайных, откладываются на воскресенье. Я буду с всеподданнейшим докладом у его величества послезавтра, перед пасхальным обедом.
Губернатор удовлетворенно кивнул.
– Убийство надворного советника Ижицына и его горничной при всей возмутительности сего злодеяния вряд ли может быть отнесено к числу чрезвычайных государственных дел. Вы ведь, Дмитрий Андреич, не станете отвлекать его императорское величество от молитвы из-за этакой пакости? Вас, поди ведь, и самого по головке не погладят? – все с тем же наивным видом спросил князь.
– Не стану.
Подкрученные седоватые усы министра чуть шевельнулись в иронической улыбке.
Князь вздохнул, приосанился, достал табакерку, сунул в нос понюшку.
– Ну, до воскресного полдня, уверяю вас, дело будет закончено, раскрыто, а злодей изобличен. А…а…ап-чхи!
На лицах москвичей появилась робкая надежда.
– Желаю здравствовать, – мрачно сказал Толстов. – Но позвольте узнать, откуда же такая уверенность? Следствие развалено. Чиновник, который его вел, убит.
– У нас в Москве, батюшка, важнейшие расследования никогда не ведутся по одной линии, – наставительно произнес Владимир Андреевич. – Для того при мне состоит особый чиновник, мое доверенное око, известный вашему высокопревосходительству коллежский советник Фандорин. Он близок к поимке преступника и в самое скорое время доведет дело до конца. Не правда ли, Эраст Петрович?
Князь величественно обернулся к сидевшему у стены коллежскому советнику, и лишь острый взор чиновника для особых поручений был способен прочесть в выпученных водянистых глазах высокого начальства отчаяние и мольбу.
Фандорин встал и, немного помедлив, бесстрастно произнес:
– Истинная п-правда, ваше сиятельство. Как раз в воскресенье думаю закончить.
Министр взглянул на него исподлобья:
– «Думаете»? Извольте-ка поподробней. Каковы ваши версии, выводы, предполагаемые меры?
Эраст Петрович на графа даже не взглянул, по-прежнему смотрел только на генерал-губернатора.
– Если прикажет Владимир Андреевич, изложу. Если же такого приказания не будет, предпочту сохранить конфиденциальность. Имею основания полагать, что на данном этапе расследования расширение числа посвященных в детали может стать губительным для операции.