А тот всё медлил, и его лицо на глазах делалось бледней и бледней. Он словно решал, можно ли открыться собеседнику до конца.
Наконец решился: «…Если бы только… Да сядьте же! – Заика нетерпеливо качнул головой, и Дож заоглядывался по сторонам. Я увидел, что его черты искажены самым настоящим страхом. – Я не учел одного… Смерть в самом деле существует!»
Заика сдержанно заметил: «Это безусловно важное открытие».
«Не смейтесь! Вы отлично поняли, что я имею в виду. А если не поняли, то вы менее умны, чем кажетесь. Смерть существует не только как конец физического существования, но и как одушевленная субстанция, как злая сила, которая приняла мой вызов и вступила со мной в борьбу за души моих учеников».
«Послушайте, Благовольский, оставьте это для Львицы Экстаза», – поморщился Заика.
Дож горько улыбнулся.
«О, и я был таким же скептиком, как вы. Еще совсем недавно. – Он внезапно подался вперед всем телом и схватил собеседника за руку. Вид у него сделался почти безумный, а голос перешел на громкий шепот. – А про Знаки вы слышали? В свое время я сам придумал эту дополнительную сложность, чтобы соискатели не принимали завывания бедняжки Офелии чересчур всерьез. Ловко было замыслено: мол, одного вызова духов недостаточно, нужно еще получить некий мистический вызов от Смерти. И получали!» – выкрикнул Дож, да так громко, что я от неожиданности ткнулся лбом в дверь. Слава Богу, момент был слишком напряженный, чтобы беседующие обратили внимание на этот глухой звук.
А Дож зачастил исступленной скороговоркой: «Все, все как один получали! Стоило Офелии назвать очередного избранника, и тому сразу же поступали Знаки!»
«Чушь, – сказал на это Заика. – Этого не может быть».
«Чушь? – Дож неприятна рассмеялся, блеснув воспаленными глазами. – Первым был Ворон, тихий пьяни – ца, по ремеслу фотограф. Вечером Офелия назвала его избранником, а ночью он выпрыгнул из окна. Я выкупил у полицейского предсмертное стихотворение Ворона, там довольно невнятно толкуется про какое-то „виденье, коего посредством скреплен потусторонний зов“. Стихи ужасные, просто чудовищные, но не в этом дело. Что за видение? Кто теперь ответит?»
«Мало ли что ему могло примерещиться с пьяных глаз, – резонно возразил Заика. – Должно быть, после спиритического откровения ваш фотограф как следует отметил свою избранность».
«Может быть, не спорю! – тряхнул головой Дож. – Я и сам вначале не придал значения этой строке. Правда, в письме была еще приписка, адресованная мне: „Для П. Сомнений нет! Я счастлив. Прощайте и спасибо!“ „Спасибо“, а? Каково мне было это прочесть? Но вы послушайте, что было дальше! Через несколько дней Офелия сказала голосом Ворона: „Теперь черед того, за кем придет посланец Смерти, закутанный в белый плащ. Ждите“. Я был совершенно спокоен – думал, какой еще к черту посланец. Откуда ему взяться? Но в ту же ночь, слышите вы, в ту же ночь, – маэстро вновь с крика перешел на шипение, – сразу двоим из соискателей было видение: во сне за ними пришел некто в белом плаще и призвал соединиться со Смертью! Один был студент, весьма мрачного, ипохондрического склада, называл себя Ликантропом. Другая, напротив, была славная, молоденькая, Чистая – я думал, что у нее эта самоубийственная блажь скоро выветрится! Скажите, Фома Неверующий, часто ли бывает, чтобы двум совершенно разным людям одновременно снился один и тот же сон?»