Но Рыбников выудил почтаря из своей хитрой записной книжки для иной цели.
– Да, три тысячи, – твёрдо сказал он. – Такие деньги зря не платят, сами понимаете.
– Что везти? – спросил Туннель, облизнув пересохшие от волнения губы. Рыбников отрезал:
– Взрывчатку. Три пуда.
Почтарь замигал, соображая. Потом кивнул:
– Для прииска? Породу рвать?
– Да. Обернёте ящики холстом, как посылки. Туннель №12 на Кругобайкальской линии знаете?
– "Половинный"? Кто ж его не знает.
– Сбросите ящики ровно на середине, у отметки 197. После наши люди их подберут.
– А… а не грохнет?
Рыбников засмеялся:
– Сразу видно, что вы ничего не смыслите во взрывном деле. Про детонаторы слышать приходилось? Скажете тоже – «грохнет».
Удовлетворённый ответом, Туннель плевал на пальцы – готовился пересчитывать деньги, а Василий Александрович мысленно улыбнулся: «Не грохнет, а шандарахнет, да так что Зимний дворец закачается. Пусть попробуют потом разгрести каменную кашу, выковырять из-под неё сплющенные вагоны с паровозом в придачу».
Кругобайкальская железная дорога, строившаяся с огромными затратами и открытая совсем недавно, раньше назначенного срока, была последним звеном Транссиба. Прежде эшелоны выстраивались в огромные очереди у байкальской паромной переправы, теперь же трасса запульсировала с утроенной скоростью. Вывод из строя Половинного туннеля, самого длинного на линии, вновь посадит Маньчжурскую армию на голодный паёк.
И это была лишь половина рыбниковского «проэкта».
* * *
Вторую половину должен был обеспечить постоялец «Казани», с которым Василий Александрович разговаривал совсем иначе – не сухо и отрывисто, а душевно, со сдержанным сочувствием.
Это был совсем ещё молодой человек с землистым цветом кожи и выпирающим кадыком. Впечатление он производил странное: тонкие черты лица, нервная жестикуляция и очки плохо сочетались с потёртой тужуркой, ситцевой рубашкой и грубыми сапогами.
Самарец харкал кровью и был безответно влюблён. От этого он ненавидел весь мир, и в особенности мир ближний: окружавших его людей, родной город, свою страну. С ним можно было не скрытничать – Мост знал, на кого работает, и выполнял задания со сладострастной мстительностью.
Полгода назад, по поручению Организации, он бросил университет и нанялся на железную дорогу помощником машиниста. Жар топки пожирал последние остатки его лёгких, но Мост за жизнь не цеплялся, ему хотелось поскорее умереть.
– Вы говорили нашему человеку, что хотите погибнуть с шумом. Я дам вам такую возможность, – звенящим голосом сказал Рыбников. – Шуму будет на всю Россию и даже на весь мир.