– А мадам была с ними любезна?
– Любезна? Она третировала их как прислугу. И смеялась над ними в глаза. Elle faisait ses farces sur tout le monde.[15] Ах! Но она была так остроумна и озорна! Quel esprit, quelle blague, quel chic!.[16] Это было наслаждение – слушать ее!
– Значит, у нее не было вида бывшей леди, которая деградировала?
– Pas le moins du monde. Но она была frenchement canaille. Elle n'avait pas digringolé.[17] Она явно поднялась из низов до теперешнего положения, а в прошлом, наверное, была гризеткой, или маленькой оперной хористкой, но из тех, кто пробивается наверх, jolie a croquer[18] – высокая, горделивая, держалась как королева!
– Наверное, месье Луи, вам неоднократно случалось разговаривать с ней, когда она возвращалась в гостиницу или уходила?
– Да, конечно, она заглядывала ко мне в кабинет спросить о чем-нибудь или заказывала экипаж, или останавливалась, чтобы надеть перчатки. У нее не было femme dechambre,[19] хотя одета она была хорошо. Только вид у одежды был неряшливый, и она каждый день носила одно и то же платье, что леди не полагается.
– А из этих случайных разговоров вы не выяснили, кто она, где живет, в Лондоне или где-нибудь еще?
– Судя по разговору, я бы сказал, что у нее нет определенного места жительства, и она странствует по миру, всегда выпивая за обедом бутылку шампанского, весь день жуя шоколадки, а также выкуривая после каждой еды с десяток папирос. Она немало стоит тому, кто оплачивает ее капризы. Рассказывала она и о Лондоне, и о Риме, и о Вене, она знает в Париже все театры и рестораны, но едва ли хоть дюжину французских слов.
– «Свободная художница», – заметил Фонс. – Ну а теперь скажите, как их звали, леди и джентльмена?
Имена месье Луи не помнил. Он должен поискать их в книге регистрации прибывших. Да, вот: «Мистер и миссис Рэндалл, номера 11 и 12, первый этаж, с 7-го февраля по 25-ое».
«Рэндалл!» Но то же имя герцогиня упомянула в разговоре с мисс Родни и это же имя назвала Фонсу леди Перивейл.
– А как зовут леди? Не помните? Наверное, вы слышали, как ее называл псевдомуж?
Луи забарабанил пальцами по лбу, словно стучал в дверь памяти:
– Tiens, tiens, tiens![20] Я его слышал, но это было не имя, а ласковое прозвище! Да! Он называл ее, tiens! «Пиг»! – «Поросеночек»! Или «свинка». Но поросята – символ удачи. Интересно, какого рода удачу подобная особа могла принести полковнику Рэндаллу?
– А она как его называла? Тоже как-нибудь ласкательно?
– Иногда она называла его «Дик», но чаще «Рэнни», когда они жили в любви и согласии, bien entendu.