Черногорские митрополиты, не имея прямого потомства, еще при жизни готовили себе преемников (обычно племянников), которых народ в свое время должен был облечь властью. Перед такой необходимостью встал и владыка Петр I (1747–1830), четвертый подряд представитель семьи Петровичей, выбранный главой страны. Семья жила в селе Негуши у подножия Ловчена — самого высокого горного массива Черногории.
Выбрать преемника Петру I удалось лишь с третьей попытки. Старший племянник неожиданно умер; средний, Георгий, по традиции был отправлен на учение в Санкт-Петербург, но надежд не оправдал. От духовного звания он отказался и подался в гусары, наделал долгов, и совестливый черногорский владыка постеснялся отправлять на учение в Россию следующего кандидата — младшего племянника Радивоя, которому было тогда 12 лет. Он был неграмотным мальчиком и пас овец на склонах Ловчена, но в 1825 году владыка призвал его в Цетинье, где находился монастырь, с XV века являвшийся духовным и государственным центром Черногории. Через 5 лет Раде предстояло взять на себя нелегкую ношу черногорского владыки.
В Цетинском монастыре он провел полгода, быстро научился читать и писать, и успехи его в учении радовали владыку, который любил повторять: «Этот мальчишка, если Бог даст, вырастет отменным юнаком и умным человеком. Вот было бы счастье, если бы я послал его учиться в Петербург». Сам владыка был человеком незаурядным и ярким примером того, как черногорские митрополиты «умели примирить мантию, крест и сверкающий ятаган». Почти 50 лет правил он Черногорией, боролся с внутренними врагами, воевал с турками, добился независимости страны, одержав победу над Мехмед-пашой Бушатлией, сражался с французами в 1813–1814 годах и, поддержанный русским флотом под командованием адмирала Д.Н. Сенявина, освободил Черногорское приморье. Французский генерал Мормон отзывался о своем противнике самым лестным образом, а сам владыка, когда однажды в беседе генерал неодобрительно отозвался о русских, тут же перебил его: «Прошу, генерал, не трогать моей святыни и знаменитой славы величайшего народа, которого и я тоже — верный сын. Русские — не враги наши, но единоверные и единоплеменные нам братья».
В его доме в Цетинье вырубленные в скале комнаты были похожи на монашеские кельи, на стенах — пистолеты, сабли и ятаганы с выложенными серебром рукоятками. Тут же, сверкая, свисает крест священнослужителя, который, вероятно, напоминал Петру Негошу о том дне, когда его торжественно принимали в Венеции и служитель собора протянул для целования не сам крест, а цепь от него. Наклонился было владыка, но тут же отпрянул, вскинув гневный взгляд: «Черногорцы цепи не целуют!»