На Петровке они распрощались, и Оксана еще какое-то время озиралась ему вслед.
Хотелось любить весь мир.
И это было ужасно. Она влюбилась.
Чудовищная ошибка. Глупая платоническая любовь, которой вроде не существует. Но она была счастлива, так как состояние влюбленности чудесно само по себе. А тем более такой наивной, идеализированной влюбленности в человека, которого придумала сама, который как бы не существует, так как ты ничего о нем не знаешь — ну, кроме того, что он принадлежит другой женщине.
Оксане было и хорошо, и плохо одновременно.
Она страдала от неразделенных чувств, но радовалась и тому, что способна на такие переживания — в чем давно сомневалась.
Ощущение детской, безнадежной, абстрактной влюбленности приятно волновало взрослую, рассудительную Оксану, которая научилась отказывать себе в том, что может причинить ей боль и страдания.
Чем больше сегодня наслаждений, тем горше будут последствия — это она давно уяснила. Сегодня — бутылка текилы, завтра — похмелье, лет через десять — цирроз.
Так?
А если мужчины и текила — это не совсем одно и то же? А если мужчины стоят того, чтобы из-за них умереть счастливой, а не здоровой и несчастной?
Вопрос: это все нужно для размножения или есть тут искра божья?
Оксана витала в облаках, пока не уперлась в стройку и не поняла, что идет неизвестно куда.
У нее появилась цель. Не Захар. Хотя может быть, но…
Она вдруг распахнула глаза и заметила прелесть окружающего мира. Мира, в котором ей хотелось быть бабочкой, а не молью. Мира, которому она могла бы представить свою собственную книгу. Свою душу. Это было озарение. Она знала, о чем писать. Как писать. Для и ради кого…
— Оксан, я тебя жду уже полчаса! — укорила ее Даша.
Рому Зверя сменила Маша Царева, писательница.
Писательниц Аксенова не любила. Но с некоторыми поддерживала приятельские отношения — чтобы быть в курсе событий.
Даша искренне думала, что она выше соперничества, так что с коллегами была мила — правда, считала их всех либо выдрами, либо клушами. Исключением были разве что Царева и Робски, которой Даша симпатизировала не как автору, а скорее как деловой женщине.
Оксана поняла за то недолгое время, что работала у Аксеновой: писательницы любят друг друга так же, как «Пепси-Кола» «Кока-Колу». Им ничего не оставалось, как приветливо отзываться о коллегах, но в душе они все друг друга ненавидели и искреннее радовались чужим неудачам.
Даша было проще — она никого не считала равным себе. Поэтому не ревновала к чужому успеху.
Но дружить с кем-либо она не то чтобы не любила — она просто не умела привязываться, не способна была заботиться о другом человеке.