Костя развёл руками и хлопнул себя по коленям: что он мог ответить на этот вопрос?
– Как фамилия гражданина, что поехал к знакомому?
– Пряхин Иван Александрович, – ответила на вопрос Люда.
– Точно?
– Конечно. Я же его много лет знаю.
– Попробуем проверить, – сказал капитан. – Вам придётся подождать в коридоре, граждане. Насчет разговоров вас предупреждали.
– Помилуйте, а как же с отлётом? – вконец растерялся студент.
– А как с билетами? И с вашим товарищем?
Вздохнув, Костя направился к дверям, забыв даже пропустить вперёд Люду.
И опять медленно-медленно потекло время. В коридоре под тусклыми абажурами ламп плавал табачный дым. Почему-то пахло вокзалом, но это не удивляло. Костя вообще потерял способность удивляться. Всё встало с ног на голову, всё было реальным и – невероятным. Был или не был Подклёнов, например? А исчезновение Семёна? Да чего там ходить далеко, – они с Людой на положении подозреваемых. Им даже не позволяют между собой разговаривать, только что не сажают за решетку. Но может быть, посадят ещё? Бывают же всякие судебные ошибки…
Страшные мысли Кости Моргунова прервало появление в конце узкого коридора Ивана Александровича Пряхина. Явно обрадовавшись знакомым, он заспешил к ним, объясняя:
– Понимаете, вызвали по радио: «Пассажира Пряхина просят зайти в диспетчерскую», а оттуда…
– Прекратите разговоры, гражданин! – каменным голосом оборвал его следовавший позади человек.
Иван Александрович приостановился, открыв рот, и робко оглянулся через плечо, а каменный голос продолжил:
– В первую дверь направо, пожалуйста.
Плечи горного инспектора обвисли. Переступая на цыпочках, он проследовал в кабинет капитана, как неумеющий плавать входит в неведомой глубины воду.
Теперь их было здесь трое. Не хватало только Гостинцева.
Семёна Гостинцева даже разочаровало, пожалуй, что никаких неожиданностей в парадной дома номер семнадцать не обнаружилось. Короткий – в несколько ступеней – марш к площадке первого этажа. Двери справа и слева. И еще одна, неплотно закрытая, – против главного входа. Как на всех лестницах, пахло кошками и отсыревшей штукатуркой.
На верхний этаж вели два марша, лепившиеся к стенам – архитектор любил симметрию. Подниматься можно было по любому из них, но Семен не стал этого делать. Он толкнул среднюю дверь, уверенный, что за ней откроется сад, и удивился своей ошибке. Перед ним была туалетная: два длинных, рыжих от ржавчины умывальника и три продувные двери из фанеры. За любой из них мог находиться Подкленов, А как проверить?
– Не занято? – громко спросил Семён.