– В чём дело, Пашка?
И пальцы его беспокойно забегали по лоскутному одеялу, словно искали чего-то.
– Окно бы завесила, Петровна, – хмуро сказал Букет. Дождавшись, когда женщина повесила на вбитые над окном гвозди рыжее байковое одеяло, кривя рот, объяснил:
– Гостей привёл. Не узнаешь… «друга»?
Тот скользнул все еще сонным взглядом по капюшону Семёна, перевел взгляд на Подклёнова.
– Чистодел? Т-ты?
Видимо, визит Подклёнова был довольно неприятной неожиданностью для этого Николы-Чернушника. Букет опять усмехнулся, потом повернулся к матери хозяина.
– Держи красненькую, Петровна. Принеси пару банок. Можешь не торопиться, – нам потолковать надо.
Женщина безропотно взяла деньги. Скрипнула затворяемая ею дверь, потом брякнула щеколда калитки.
– Будем разговаривать? – прищурив глаза, спросил Подклёнов.
Вопрос явно относился к Букету. Но тот молчал. Кусая губы, сверлил Подклёнова ненавидящим взглядом исподлобья. Семёну показалось, что в присутствии ещё не совсем протрезвившегося приятеля Букет стал чувствовать себя увереннее. Но на Подклёнова это не производило впечатления. В его тоне сквозило откровенное издевательство:
– Чего уши прижал, Паша? Может, прыгнуть хочешь? Попробуй!
Тот сплюнул, ногой подтащил табуретку, сел. Теперь он смотрел на Чернушника тоже в упор, не мигая.
– Пришли спрашивать долю, Никола. Может, ты помнишь, что они ходили с нами на дело? Или мы работали по их наколке? Или мы им должны?
– Какую… долю? – хмуро спросил Чернушник, и снова его ладони заползали по одеялу.
– Спрашивай у них, – движением головы показал на Подклёнова Букет.
– Какую долю?
– Сам знаешь, – коротко бросил Подклёнов.
Чернушник переглянулся с приятелем, задергал углом рта.
– Тебя звали тогда. Говорили, что есть наколка. – Он вдруг подался вперед, бегающие пальцы закостенели, цепляясь за одеяло. – Пасть порву, гад!
Букет демонстративно закинул ногу за ногу, сказал в сторону:
– Он собирается заложить нас, Никола, если мы не поделимся. Меня интересует…
Закуривавший Подклёнов тряхнул спичечным коробком. Не вынимая изо рта папиросы, оборвал:
– Меня интересуют гроши. Где они? – и вычиркнул спичку.
В то же мгновение рука Чернушника скользнула под подушку и, прежде чем Подклёнов успел прикурить, а Семен понять, что происходит, щелкнул предохранитель пистолета. С грохотом уронив табуретку, вскочил Пашка Букет, вырывая из ножен финку.
Никто не сказал ни слова, но сжатые в кулаки руки Подклёнова, не выпуская раздавленного коробка и горящей спички, медленно поползли вверх. То же сделал и Семён, чувствуя, как сопротивляется этому, виснет на сгибах локтей плащ-накидка.