— Так что это за великая проблема, из-за которой нужно созывать собрание?
— Ты! — бойко выкрикнула Ванда, и по тому, как задергались ее плечи, я догадалась, что она болтает под столом ногами.
Я похолодела, но решила не обращать на нее внимания. Меня раздражало, что ребенку позволили присутствовать при нашем разговоре, да еще и высказываться, бесило, что она превратила меня из белой вороны в члена стаи, сдвинув с позиции стороннего наблюдателя, где я чувствовала себя вполне комфортно, и поместив в самый центр уравнения. Я поискала ответ на лицах собравшихся за столом: они продолжали переглядываться и молчать. Единственной, кто вернул мне взгляд, была Ванда.
— С чего ты взяла? — спросила я пятилетнюю девочку, приняв в расчет, что никто не поправил ее, — то ли из-за того, что все были с ней согласны, то ли просто не обращая на малолетку внимания.
Я сильно надеялась на второе.
— Ас того, как все уставились на тебя, когда ты шла сюда из Дома коммуны.
— Все, милая, хватит, — ласково сказала Хелена.
— Почему? — Ванда посмотрела на бабушку снизу вверх. — Разве ты не видела, как они все замолчали и расступились, чтобы пропустить ее? Будто она сказочная принцесса. — Девочка беззубо заулыбалась. Вот вам и малолетка!
— Все-все! — Хелена похлопала ее по руке, веля замолчать.
Ванда притихла, и я заметила, что она больше не болтает ногами.
— Собрание созывается из-за меня. — Я медленно переваривала эту новость. — Это правда, Иосиф? Вообще-то я редко из-за чего-нибудь нервничаю, и первой моей реакцией было довольно сильное любопытство, и ничего другого. К любопытству примешивалось еще одно странное ощущение — что все это ужасно занятно и круто. Такое забавное приключеньице в забавном местечке.
— Мы вообще не знаем, так ли это, — встал на мою защиту Бобби. — Правда же? — обратился он к Иосифу.
— Мне ничего не сообщили.
— У вас всегда созывают собрания по поводу вновь прибывших? Это нормальная практика? — спросила я, пытаясь таким образом выжать воду из камня, каковым являлся Иосиф.
— Нормальная? — Он воздел руки. — Что мы знаем о норме? Что на самом деле известно о ней в нашем нынешнем мире, да и в старом, который полагает, будто для него загадок нет? — Он встал, возвышаясь над нами.
— Хорошо. Скажем так, мне нужно волноваться? — спросила я в надежде, что он хотя бы успокоит меня.
— Кипепео, никому никогда не нужно волноваться. — Он положил мне на голову ладонь, и я почувствовала, как от ее тепла стихает стучащая в висках боль. — Завтра в семь вечера мы пойдем в Дом коммуны. Там мы и протестируем правильность нашего понимания нормы.