Однако умной она была, спору нет. Все сделала так, чтобы каждый знал: если я не приду, она автоматически станет чемпионкой. Тут мне пришлось нежданно-негаданно пожалеть, что поездка в гости к тете Лили не состоится на день раньше. А ведь до этого момента она наводила на меня ужас.
Вскоре все на нашей улице уже знали, что Дженни-Мэй вызвала меня на игру. И все собрались прийти и усесться на бордюре, чтобы понаблюдать, даже Колин Фицпатрик, который вообще-то считался слишком крутым, чтобы ходить на нашу улицу. Обычно он катался на скейте с парнями, живущими за утлом и больше никого не принимавшими в свою компанию. Говорили, что даже все скейтбордисты явятся посмотреть на нас.
Накануне я практически не сомкнула глаз. Посреди ночи встала, надела кроссовки и в пижаме вышла на улицу, чтобы потренироваться у садовой стенки. Толку от этого оказалось мало, потому что она была неровной и мячик отскакивал в самых немыслимых направлениях. Плюс тьма на улице, из-за чего я с трудом его различала. В конце концов миссис Смит из соседнего дома открыла окно спальни и высунула голову, утыканную бигуди, — по моему мнению, она зря возилась с ними каждый вечер, потому что на следующий день волосы все равно оставались прямыми, как палки, — и сонно попросила меня прекратить. Я вернулась в постель, но долго лежала без сна, а когда наконец-то заснула, мне приснилась Дженни-Мэй: ее несли на руках, и на голове у нее сверкала корона, а Стивен Спенсер подъехал на скейтборде и ногтем, накрашенным лаком, тыкал в меня, смеясь при этом. К тому же я была голой.
Именно мое соревнование с Дженни-Мэй навело ее родителей на мысль, что она пропала. Летом нам давали полную свободу. Всей компанией мы целый день играли на улице, изредка забегали домой и иногда ходили друг к другу в гости обедать. Поэтому я бы не винила ее родителей за то, что они не замечали ее отсутствия в течение всего дня. И никто их не осуждал, потому что все всё понимали, в этом я уверена. Все взрослые в глубине души признавали, что такое могло и с ними случиться, то есть и их ребенок мог исчезнуть, и никто бы не обратил внимания, что последние несколько часов его не видно.
Дом Дженни-Мэй и мой стояли точно один напротив другого. Мама и бабушка с дедушкой в конце концов ушли из садика, когда солнце спряталось за домом Батлеров. Я знала, что все уже расселись на бордюре в ожидании, когда я и Дженни-Мэй выйдем из дому и встретимся в середине улицы. Я заметила, что папа посмотрел в фасадное окно, а потом на меня. Решила, что он догадался, в чем дело, и потому улыбнулся мне. Потом он сел рядом со мной, положил на стол печенье и принялся методично, одно за другим, отправлять его в рот.