Зрелище это настолько разъярило Бофранка, что он без промедления набросился на гарда и нанес ему несколько ударов по мерзкой харе. Тот, даром что был вдвое здоровей субкомиссара, скрючился и лишь прикрывался руками, бросив алебарду на пол. Стукнув подлеца еще раз, Бофранк пнул его напоследок ногою и вернулся к клетке.
Вейтль, казалось, не узнал его и лишь прошептал с тоскою:
– Кто еще пришел там мучить меня?
– Это я, Хаиме Бофранк, – отозвался субкомиссар.
Вейтль с надеждою приподнял голову, пытаясь рассмотреть его.
– Что случилось с вами? – спрашивал тем временем Бофранк, опустившись на колени подле клетки. – Как это могло произойти?
– Я вышел на прогулку, как обычно, с наступлением темноты… – пробормотал Вейтль. – Хире Демелант предостерегал меня, но я не послушался и поплатился за непослушание… Кто-то выследил меня и позвал стражу… Я хотел бежать, но не смог. Меня били…
– Больше никто не станет вас бить, – пообещал Бофранк и крикнул, поворотясь:
– Секунда-конестабль! Сюда!
Тот вошел, с опаскою посмотрев на скорчившегося в углу избитого гарда.
– Что вам угодно, хире субкомиссар? – спросил он.
– Несите мне ключи, я желаю освободить этого невиновного.
– Такое никак не возможно, хире субкомиссар, – решительно, хотя и с дрожью в голосе отвечал секунда-конестабль. – Упыря велено доставить в Фиолетовый Дом, где его ожидает сам хире грейскомиссар Фолькон, и я не имею права нарушить сей приказ.
– Может, повторить вам, коли вы не услыхали с первого раза? Я – субкомиссар Бофранк, и я, а никто другой, суть главный в расследовании деяний упыря! И если я говорю, что этот человек невиновен, значит, он невиновен!
– И снова повторю вам, что имею приказ от самого грейскомиссара, какового нарушить не смею, – сказал секунда-конестабль, прислоняясь к стене, ибо ноги отказывались держать его, столь страшен был субкомиссар в гневе. – А ежели вы решите нарушить его своевольно, я вынужден буду позвать стражу, каковая воспрепятствует вам…
– Вам, может быть, угодно стреляться или биться на шпагах? – воскликнул субкомиссар. Вскочив с полу, он сделал шаг к собеседнику и отвесил ему хлесткую пощечину так, что голова того мотнулась, как у тряпичной куклы. Секунда-конестабль вскрикнул и схватился за щеку.
– Стража! – завопил он. – Норберт, Винкль!
Появившиеся гарды в две секунды скрутили Бофранка, не успевшего даже вынуть шпаги. С изрядной силою, но стараясь не причинять боли, они связали ему руки специальной веревкою с петлями, после чего усадили на стул в соседней комнате. Вернувшийся туда же к своему столу секунда-конестабль, растирая щеку, промолвил пресекающимся голосом: