– Позаботьтесь об этом человеке, – сказал Форсети. – Он может быть полезен.
Если Роуэн слышал этот обмен репликами, то не подал виду.
– Господа! – Он говорил с прежней уверенностью, отличавшей его в светских гостиных. И, стоя прямо, в белой рубашке с распахнутым воротом, с гордо откинутой головой, был даже импозантен. – Я не вижу оснований для вашего пребывания в моем доме. Согласен, мои слуги преступили закон, и за это я готов ответить перед Советом Двадцати Девяти. Но какая у вас причина задерживать меня?
Точно так же держалась поначалу госпожа Эрмесен. Она была убеждена, что никто из слуг и сообщников ее не выдаст. Что ж, Вендель не тот арендатор, что перерезал себе горло по приказу госпожи, но его здесь нет. И весь шум был затеян, чтобы дать ему бежать. А показаний остальных Роуэн не боится. Возможно, при наличии связей в сенате они ему и впрямь не опасны.
Прежде чем Томьер успел что-то сказать, вмешался Форсети:
– Любого человека всегда найдется за что арестовать. А ради вас, сударь, даже искать не надо. – Он показал собравшимся реликварий.
Роуэн презрительно улыбнулся, ожидая услышать обвинение в воровстве. Без сомнения, ему было известно, что Гарб не заявлял о похищении. Но услышал он нечто совсем другое:
– Век у нас, конечно, просвещенный, но законов против надругательства над святынями никто не отменял. Так что вы, господин Роуэн, имеете быть задержанным за святотатство.
Томьер с одобрением посмотрел на северного коллегу. Он восхитился бы еще больше, узнав, что Форсети – протестант, для которого сосуд для святых даров никакой святости не имеет и ценности, кроме материальной, тоже. Но Форсети это обстоятельство не афишировал.
Но ни Мерсера, ни Анкрен это уже не волновало. Они спешили покинуть дом, и никто их не задерживал.
– Куда теперь? – спросила Анкрен.
– В гавань. – Сейчас было не до того, чтобы оберегать Анкрен от тягостных воспоминаний. – Я думал, что они там сговариваются о переправке на корабль. Но сдается мне, на деле речь шла о лодке или баркасе, чтоб добраться до поместья Роуэна.
– Отлично. – Анкрен извлекла из-под плаща его сумку и перебросила Мерсеру. – Я забрала «аптечку» и деньги, так что можем покинуть Нессу хоть сейчас.
Во дворце, вспомнил Мерсер, оставались смена его одежды и ее платья. И лошади по-прежнему были в конюшне. Но Анкрен при ее образе жизни привыкла расставаться с имуществом без сожалений.
– Хорошо бы все-таки перехватить их до того, как они сядут в лодку, – сказал Мерсер. – Мореход из меня еще тот.
– Зато я справлюсь и с веслами, и с парусом.