– Да, но вы не беспокойтесь. Мы все здесь подлатали. Да ничего особенного и не было. Так, помяло немного. Чтоб сломалось что-нибудь важное, нужен толчок посильнее.
– Каждая группа имеет в своем распоряжении вездеход, или они меняются?
– Вообще, должны меняться. Но мы привыкли к этому.
– И никаких поломок?
– Ну и что. Починим. Я свое дело знаю, и Вероника мне поможет.
– У вас, Вероника, есть познания в технике?
– Абсолютно никаких, – быстро ответила она.
– Тогда каким образом…
– А у вас, шеф, есть познания в атомной физике?
– Нет.
– Вот видите.
«А еще беретесь проверять нас», – перевел Крамер его слова.
– Утешьтесь, в атомной физике я тоже ничего не смыслю. Я – чистейший гуманитарий, – сказала Вероника. Она сидела у пульта связи – в таком же, как у прочих, комбинезоне, с поднятым забралом маски. Без очков она действительно выглядела значительно старше, хотя Крамер не мог объяснить, почему.
– Зато, уверяю вас, у нее отличная память, и она быстро все усваивает. Вероника мне чинить после аварии кое-что помогала, и за рулем иногда подменяет…
«Когда была осыпь, Паскаль оказался снаружи. Вездеход вела она. Почему?»
– А почему вы спросили именно об атомной физике, Герт?
– Потому что это имеет отношение к нашему двигателю.
– Я думал, у вездехода двигатель, примерно, как у глайдера.
– Это прежняя модель. Она давно устарела. Почти так же, как бензиновый мотор.
– Как щипцы для снимания нагара.
– Как что, Вероника?
– Я же историк. Я помню множество несуществующих вещей.
– Не как у глайдера. Скорее, как у челночного катера. Мощность немного меньше, но принцип тот же.
– Значит, при неисправности вам грозит… – он не сказал «смерть», однако они поняли. Переглянулись без страха, но с осуждением. Опять он нарушил какое-то суеверие, неписаный закон…
– Это всегда возможно, – сказал Фальк.
На некоторое время наступило молчание. Крамер посмотрел на экран, однако картины, предстоящие его глазам, вряд ли могли вселить бодрость. Безжизненное пространство. Угрюмые очертания холмов, которые становились все ближе. Редкие валуны. Приобретшая твердость камня, покрытая трещинами почва. Пейзаж, от которого захотелось бы повеситься, будь Крамер натурой более эмоциональной, и в любом случае непривлекательный. Лучше уж холодный уют Станции. Но экипаж… им, кажется, это нравилось. Лица их оживились, они переглядывались, и подобная демонстрация наличия иных связей не могла не вызвать у Крамера некоторого раздражения.
– Вон там – карьер Доули, – весело сказал Паскаль. – Теперь уж там пусто. Ребята славно поработали, правда, Бен? Я был с ними. Очень интересно. Я ведь геологией увлекся уже здесь, на Гекате. На Земле этого не было. Понимаете, читать – это одно, а увидеть своими глазами – совсем другое. А здесь у меня появилась возможность именно увидеть.