Либби была настоящим знатоком по части мужской одежды. Уолт, ее бывший муж, за месяц тратил на себя больше, чем они с Дэвидом тратят за год. Для выходца из семьи, несколько поколений, которой купались в деньгах, Уолт отличался удивительной скупостью во всем, что касалось его жены и сына. Да, это было одним из тех маленьких издевательств, которые доставляли ему столько удовольствия. Заставлять ее выпрашивать каждое пенни, а потом упрекать за то, что она не умеет одеваться.
– Ну что, припоминаете меня?
Вздрогнув, Либби покачала головой и принялась втыкать вылезшие из прически шпильки.
– Нет, извините. Столько лет прошло, да и зрение у меня тогда было неважное.
А теперь она носит линзы.
– Удивляться нечему. Если вы все же решитесь войти, вам сегодня еще много раз придется обмениваться подобными извинениями.
– А вы? – осторожно спросила Либби. Может, она почувствует себя увереннее, если хотя бы в первые минуты будет там не одна.
– А вы? – повторил он ее вопрос.
– Но в чем же дело, неужели вы робеете?
– Вы же сами сказали, прошло столько лет. Вряд ли я кого-нибудь узнаю, тем более что со своими бывшими приятелями я не поддерживаю никакой связи.
– Так зачем тогда вы сюда пришли?
Джейк пожал плечами. Выйдя сегодня вечером из дома, он уже много раз задавал себе этот вопрос. И до сих пор на него не ответил. Пожалуй, он придавал этому вечеру какое-то символическое значение, но будь он проклят, если пустится в объяснения перед домашней хозяйкой средних лет, нарядившейся в свое лучшее платье.
– Знаете, если вы не против, давайте зайдем туда вместе, посмотрим, как там веселится эта шайка, и уйдем со спокойной совестью и сознанием выполненного долга – по крайней мере, на ближайшие двадцать лет.
– Хорошо, давайте, – согласилась Либби. – Честно говоря, мне не слишком хочется, чтобы все эти волнения и траты оказались впустую.
Билет стоил сущие гроши. Джейк подсчитал, что цена его едва-едва покрывает расходы на вечер. Словно прочтя его мысли, она добавила:
– Я имею в виду траты не только на билет, но и на новые духи. Кажется, я ими злоупотребила.
Нагнувшись, он с сосредоточенным видом потянул носом воздух у ее щеки.
– В самый раз. «Je Reviens»?
Даже в сгустившихся сумерках он разглядел, как глаза ее изумленно расширились. Большие глаза, кажется, зеленые, опушенные темными ресницами – интересно, они от природы такие темные или она хорошенько обработала их тушью? Почему-то он был уверен, что от природы. Светлые белокурые волосы, блестящие – крашеные никогда не будут так блестеть, темные брови и ресницы. Кэсси душу бы продала дьяволу за такое сочетание.