Последний раз я видел Мака за столом в маленьком невзрачном кабинете в Вашингтоне.
- Ваш послужной список в этой папке, - сказал он, когда я приблизился. - Тщательно изучите. Здесь подробные сведения о людях, которых вы якобы знали, и местах, где якобы находились. Запомнить и уничтожить. А вот - орденские ленточки, если придется снова надеть мундир.
Я взглянул и ухмыльнулся. "Как, "Пурпурного Сердца" нет?" Я только что пролежал три месяца в разных госпиталях.
Мак не улыбнулся.
- Не принимайте увольнение слишком всерьез, Эрик. Вы больше не в армии, это правда, но ничего не берите в голову.
- То есть, сэр?
- То есть появится множество джентльменов, - как и все мы, он усвоил выспренние английские обороты речи, пребывая по ту сторону Атлантики, - появится множество джентльменов, стремящихся сразить наивных девиц рассказами о том, какими непризнанными героями они прошли войну, как соображения секретности не позволяют поведать миру об их эпических подвигах. Еще появится множество потрясающих, разоблачающих и прибыльных мемуаров. - Мак поднял на меня глаза.
Он сидел спиной к окну, и лицо его было плохо различимо, но глаза, и я их видел, были серыми и холодными. - Говорю об этом потому, что ваше личное дело содержит данные об имеющихся известных литературных способностях. О нашей службе никаких мемуаров не будет. Мы никогда ничего не делали. Нас вообще не существовало. Помните об этом, капитан Хелм.
Воинский чин и подлинное имя, произнесенные вслух, означали, что кусок жизни остался позади. Я становился посторонним.
- Не собираюсь писать ничего подобного, сэр.
- Возможно. Однако насколько я разумею, вы намерены вскоре жениться на привлекательной молодой леди, с которой познакомились в местном госпитале. Поздравляю. Но помните, чему вас учили, капитан Хелм. Вы не доверитесь никому, даже самым близким людям. И даже не намекнете, когда зайдет разговор о войне, что могли бы немало порассказать - если бы могли. Ни при каких обстоятельствах, капитан Хелм, каким бы ущербом ни грозило молчание вашей гордости, репутации, семейной жизни, сколь достойным доверия ни был бы собеседник, вы не станете говорить ни о чем - даже о невозможности говорить. - Он указал на мой послужной список. - Легенда, конечно же, несовершенна. Совершенных не бывает. Вас могут поймать на противоречии. Вы даже можете наткнуться на человека, с которым якобы дружили во время войны, а он, естественно, скажет: самозванец - или похлеще. Сделано все, дабы исключить подобную неприятность - и ради вас, и ради нас, - однако просчеты не исключены всегда. Если такое стрясется, держитесь вашей легенды, пускай даже положение станет невыносимым. Лгите спокойно и упорствуйте во лжи. Лгите всем, включая собственную жену. Не смейте говорить ей, что все могли бы объяснить, но это запрещено. Не просите поверить, будто все было иначе. Смотрите ей прямо в глаза - и лгите.