— 0-о-о-ой! Мама-а-а! Скажи ему! Пожалуйста! Ой, не могу... А-а-ай!
Теперь уж я прикидывал, как пристрелить Фентона и не положить Пенелопу той же пулей. Верный шанс уже упущен — по сентиментальной и премерзостной глупости. Наверно, Ларри почуял неладное. Он опять посмотрел на меня, ослабил хватку, Пенелопа умудрилась вырвать запястье, шлепнуться, обеими руками ухватить федерального агента за колени.
И тут уж, как говорится, пошли клочки по закоулочкам...
Все приключилось молниеносно, а показалось неспешным и плавным, точно замедленная киносъемка или схватка под водой.
Ганс выхватил из кармана что-то плоское, Ларри сражался с Пенелопой, повисшей на нем, точно пиявка, Женевьева вскочила с кресла и кинулась — отнюдь не на Ларри, а на вашего покорного слугу. Чего-то в подобном ключе я и ждал, а посему и не дал застичь себя совершенно врасплох.
В руке Рюйтера очутилась пачка сигарет, которую Ганс направил на Фентона. Ларри наконец-то сообразил ударить Пенелопу коленом в лицо, высвободился, вскинул револьвер, а я замешкался на долю секунды, уклоняясь от прыжка Женевьевы...
Осмелюсь предположить, что все же умудрился бы поправить положение при помощи своего, хорошо знакомого револьвера. Но испанская модель явно страдала манией величия: возомнила себя зенитной пушкой. Выстрел хлопнул громко — точно шампанское откупорили, — и со стенки над головою Фентона брызнула штукатурка.
Я разом снизил прицел и вновь нажал на гашетку, разом отправив Ларри Фентона в блаженные охотничьи угодья, но тридцативосьмикалиберный зверь успел рявкнуть раньше.
Единственный выстрел сопляка был отменно хорош. Или очень плох — это зависит исключительно от взгляда на случившееся.
Ганс Рюйтер, вверенный моему неусыпному попечению Маком, человек, чью шкуру мне вменялось в обязанность всемерно и тщательно оберегать, сполз по стене и сидел на полу, изучая неведомые дали остановившимся взором. Рубаха и спортивный пиджак набухали кровью.
Не знаю, что и как пытался он совершить своими хитрыми сигаретами, но точно знаю: когда я подошел и склонился над Рюйтером, немец был уже мертвее мертвого.
Целую минуту я стоял, прижавшись ухом к двери, прислушиваясь, не раздастся ли торопливая приближающаяся поступь. Если кто-нибудь в пределах слышимости еще не уснул, нам надлежало угомониться и смирнехонько поджидать полицию. Обо всем прочем — и о нас в том числе — полиция позаботится сама...
Но если вокруг уже видели десятый — или хотя бы первый, — сон, оставалась надежда улизнуть безнаказанно. Человек, пробуженный резким, непонятным звуком, либо немедленно смыкает глаза опять, либо решает: у кого-то на улице барахлит выхлопная труба автомобиля. В любом случае, постояльцы, разбредшиеся по номерам незнакомой гостиницы, в незнакомом городе, а то и в чужой стране, едва ли зададут себе труд позвонить в участок, не будучи всецело уверены, что слыхали выстрел. Никому не хочется портить, отпуск или поездку, давая пространные показания — устные и письменные.