Я было свернул в первую попавшуюся бухту, но заметил там автомобиль, на песчаном берегу — наверное, это были рыбаки, — а затем увидел дорогу, петлявшую в холмах. Я вспомнил рассказ Джилл о шоссе, которое доходит до восточного края острова, но дальше не идет. Похоже, я поторопился. Я повернул в море, миновал еще пару бухт и затем опять стал править к берегу, но так резко взял фордевинд, что мы опять окунулись. Изобел, пожалуй, была права. Я был худший моряк в мире.
Но мы уже успели неплохо изучить повадки нашего судна, а потому довольно быстро поставили его и сами вскарабкались обратно. Затем мы вошли в узкую бухту между двух высоких скал. Мы увидели белый песок берега и речку. К горам вела долина, заросшая пышной зеленью. В первых лучах солнца сверкал водопад. Мы оказались в каком-то фантастическом месте. Но и ситуация, согласитесь, тоже была фантастическая. Одно дело приплыть сюда на моторном катере соответствующим образом экипированными, и совсем другое — прикатить на доске для серфинга в одежде, которая годилась для вечернего ресторана. Все было настолько нелепо, что придавало происходящему какие-то нереальные очертания — словно во сне.
Я убрал киль. Мы спрыгнули в воду и вытащили наше судно на сушу. Затем мы пристально посмотрели друг на друга. Конечно, на многие вопросы нам предстояло еще ответить, но сейчас было важно другое: мы победили Тихий океан, или, по крайней мере, какой-то его уголок. Между нами возникла связь, которую уже не просто было порвать.
Изобел откинула со лба спутанные, промокшие пряди. После пережитого на море я узнал ее ближе. С другой стороны, она оставалась загадочной незнакомкой в промокшем платье для коктейлей и с лицом, с которого океан смыл грим без остатка. От этого, впрочем, она выглядела как раз очень соблазнительно. Нет ничего ужасного в том, что женщина выходит промокшей до нитки на берег тропического острова, особенно если там никого нет и только-только рассветает. Просто надо на время расстаться с предрассудками насчет отутюженных платьев и выглаженных брюк.
— Добрались, — удивительно тихо сказала Изобел. — Ох уж, вы и ваши предки-викинги. Если бы Лейф Эриксон взял вас на свой корабль, он бы утонул, так и не попав, куда собирался.
— Самые тщеславные люди в мире, — улыбнулся я, — это те, кто усвоил различие между шкотом и фалом.
Разумеется, наши слова имели мало общего с нашими мыслями, а наши — вернее, мои — мысли имели мало общего с понятиями долга и чести. Плевать я хотел на Монаха. Если ему охота меня сцапать, пусть сам ищет меня, а я поберегу силы.