- Попробуй эти, - сказал я, швыряя ей связку. Она резко обернулась в мою сторону, но ключи не поймала. Впрочем, она и не пыталась. Они стукнулись о бампер и упали на землю, тихо звякнув.
- Подбери, - приказал я, а когда она не шелохнулась, добавил: - Хватит ребячиться. Если я захочу тебя пристрелить, то не все ли тебе равно, в каком положении ты получишь пулю: стоя, сидя, лежа.
- Вы его убили, - прошептала она. - Его тоже... Выстрелом в спину!
- Ну тебя, - отмахнулся я. - Он, кажется, не очень следил, какой стороной я к нему повернут, когда открыл стрельбу.
- Убийца!
- Заткнись! - резко сказал я. - Мне надоело выслушивать от тебя оскорбления всякий раз, как ты заманиваешь меня в засаду, и мне приходится отстреливаться, спасая себе жизнь.
- Он не собирался убивать. У него был приказ вас не трогать. Он стрелял только, чтобы дать мне возможность уйти.
Это звучало не очень правдоподобно, но я все же решил принять эту версию. Причем я сделал это вовсе не из чувства сострадания. В мире достаточно людей, заслуживающих нашего сочувствия, и не стоит тратить его на тех, кто балуется с огнестрельным оружием.
- В следующий раз заранее предупреждай меня, - буркнул я, - тогда будет поменьше трупов. Когда в меня стреляют, у меня возникает желание открывать ответный огонь. Я дал тебе шанс, и не один, но ты решила сделать по-своему. А теперь подбери ключи. Так, хорошо! Положи их в карман. Отлично! Теперь иди вот туда, подними пса и отнеси в домик. О своем приятеле не беспокойся. Он уже скончался. Я проверил. Тебе ему нечем помочь. - Когда она в замешательстве остановилась возле Хэнка, я сказал: - Аккуратнее. Ты его отравила, ты и неси.
В домике она положила Хэнка на одну из скамеек и обернулась ко мне, тяжело дыша. Даже молодой Лабрадор - тяжелая ноша для девушки. Я заметил, что Хэнк тоже дышит - не глубоко, но достаточно, чтобы можно было понять: жизнь в нем еще есть и, может быть, удастся спасти его. В целом операция прошла успешно. Собака с ошейником сыграла роль наживки, я поймал рыбу и вернул наживку.
Девица не спускала с меня взгляд. Я посмотрел на нее, и она вдруг как-то сразу угасла. Вид у нее сделался бледный, усталый, несчастный.
- Дайте чем-нибудь его накрыть, - сказала она. - Ему нужно тепло.
- Сейчас, - сказал я, вытащил из ящика одеяло и дал ей. Она накрыла Хэнка и издала короткий смешок. - В чем дело? - спросил я, а она ответила:
- Возимся вокруг собаки, а там лежит человек...
- Черт с ним, - сказал я. - Этот пес лучше знает свое дело, чем твой приятель свое.
- Зато вы великий мастер, - в ее голосе снова послышалось прежнее отвращение.