Я первым нарушил молчание:
– Где он сейчас?
– Полагаю, все еще у меня. До тех пор, пока не проспится. – Голос Марджи прозвучал глухо, а меня внезапно неприятно поразило, что она лжет. Марджи между тем продолжала: – Он здорово нализался. Я ухитрилась подобрать платье, туфли и выскользнуть, не побеспокоив его. На кухне нашла несколько булавок. Меховая накидка лежала в гостиной. К счастью, ключи от «кадиллака» остались в гараже. У меня ни цента не было на такси, потому что мою сумочку он пинком загнал под кровать...
Я с любопытством смотрел на нее. Марджи нашла стул и устало плюхнулась на него. Измятый кусок блестящей тафты повис между голыми коленками. Все это было рассчитано на публику, догадался я, не желая верить в разыгрываемую сцену. У меня не было сомнений, что Карл грубо с ней обошелся, мне было все равно, остался он в ее квартире или нет, а вот сама Марджи могла бы при желании получить доступ к своему гардеробу и переодеться во что-нибудь более презентабельное. Но она этого не сделала и предпочла появиться передо мной в таком виде. Это проливало свет на ситуацию, заставив меня подумать, что она создана неспроста. Конечно, не следовало упускать из виду, что Марджи порой излишне сгущает краски. Может, и на этот раз ничего другого и не было.
Положив руку ей на голову, я не сильно потянул ее взъерошенные темные кудряшки – так, чтобы она подняла ко мне лицо. Внимательно посмотрел в него с высоты своего роста и ухмыльнулся:
– Марджи, а ты хитрая бестия!
Ее глаза увлажнились, затем она засмеялась:
– Оставь мои кудри в покое, дурень. Я отпустил ее волосы.
– Сдается, ты хочешь остаться здесь. Уступаю тебе спальню. Я джентльмен – переберусь в гостиную.
Она прикончила выпивку, поставила бокал на пол, встала и направилась в спальню. У ее дверей обернулась, и я увидел в ее глазах знакомое мне озорное и не очень-то приятное выражение. Марджи нарочито подняла руку, ухватила лиф платья и потянула его вниз. Булавки не выдержали – и многострадальное вечернее платье распахнулось как створки раковины. Она дала ему упасть к ногам, наклонилась,, чтобы расстегнуть пряжки на туфлях, выпрямилась, вышагнула из них и из одежды, валяющейся на полу, а потом, глядя на меня с улыбкой, сняла оставшуюся сережку и бросила ее мне. Я ее поймал.
– Подумай, чего ты лишаешься, беби, – промурлыкала Марджи.
– Думаю об этом, – ответил я. – Иногда. – Сняв с себя халат, я швырнул его ей. – На случай, если захочешь принести утром молока, – пояснил я. – Доброй ночи, Марджи!
– Пол!
Я оглянулся. Марджи набросила легкий халат себе на плечи и запахнулась.