— Хорошо. Кто вы?
— Меня зовут Тайри. Я служил во Вьетнаме, а потом был губернатором этого прекрасного штата. Ушел со своего поста из-за серьезных моральных и философских конфликтов. Подробности тебе будут неинтересны.
Максу не удалось скрыть свое недоверие.
— Вы были губернатором? Да бросьте.
— Это твой второй вопрос?
Заволновавшись, Макс ощупал пальцами ошейник.
— Нет, мой второй вопрос, почему вы похитили именно меня?
— Потому что ты представлял собой отличную мишень. Ты со своей видеокамерой осквернял окружающую обстановку.
Макс попытался защищаться.
— Но не я один делал снимки. Там кроме меня было полно туристов.
— Но ты первым попался мне на глаза. — Сцинк налил горячий суп в маленькую чашку и протянул ее возмущенному пленнику. — Ураган — это священнодействие, а ты устроил из него развлечение. Ты очень обидел меня, Макс. — Сцинк поднял с горячих углей котелок и поднес его к губам. Изо рта у него вырвался пар, затуманив стеклянный глаз. Поставив котелок на землю, он вытер с подбородка капли супа. — Я был привязан к мосту, наблюдал шторм. Господи, потрясающее зрелище! — Сцинк шагнул к Максу и поднял его за рубашку, при этом Макс выронил чашку с супом, до которого так и не дотронулся. Глядя Максу прямо в глаза, он сказал: — Двадцать лет я ждал этот шторм. Мы были так близко, чертовски близко. Два или три градуса к северу, и мы бы…
Макс обмяк в железных тисках похитителя. Здоровый глаз Сцинка горел яростью и мечтательной страстью.
— У тебя остался один вопрос, — напомнил он, ставя Макса на ноги.
Придя в себя, Макс спросил:
— А что будет дальше?
Гневное выражение на лице Сцинка сменилось улыбкой.
— А дальше, Макс, мы будем путешествовать с тобой вместе, деля все жизненные невзгоды.
— Ох! — Макс бросил встревоженный взгляд на гидроплан.
Губернатор залился лающим смехом, который распугал стаю белоснежных цапель. Он взъерошил волосы своему пленнику и успокоил:
— Летать мы не будем!
Но пребывавший в отчаянии Макс не мог сейчас думать о предстоящем путешествии. Теперь, когда он понял, что Сцинк не собирается его убивать, на первый план вышла другая главная забота: «Если я не вернусь в Нью-Йорк, то потеряю работу».
* * *
Иди Марш грезились яхты из тика и симпатичные молодые Кеннеди, когда она почувствовала влажную ладонь Тони Торреса на своей левой груди. Она захлопала ресницами и вздохнула.
— Не тискайте, это вам не помидоры.
— А могу я взглянуть?
— Исключено. — Иди услышала, как заскрипел шезлонг под тяжестью торговца, придвинувшегося поближе.
— Здесь никого нет, — не отставал Тони, теребя пуговки на блузке Иди, потом он издал сальный смешок. — И кроме того, ты же моя жена.