Тридцатого декабря 1981 года была ограблена квартира знаменитой дрессировщицы Ирины Бугримовой. А в первых числах января в аэропорту «Шереметьево» взяли человека, пытавшегося вывезти за границу часть похищенных ценностей.
Через него чекисты вышли на Бориса Цыгана. При обыске в его квартире нашли брошь и перстень редкой работы, похищенные у Бугримовой, а также еще несколько находящихся в розыске ювелирных изделий известных мастеров.
Даже советская принцесса не могла отмазать своего любовника от Лефортовской тюрьмы и срока по знаменитой статье 88 УК (о валютных операциях и спекуляции драгоценностями).
Интересно, как вовремя и каким образом к нему попали эти ценности…
* * *
Мы сидим в знаменитом парижском ресторане «Доминик» на бульваре Распай. Это весьма модное русское заведение. Меня пригласил на ужин бывший «король» металлоремонта и подпольный бриллиантщик Яша. Давно уже забыта мастерская в Столешниковом, у него ювелирное дело в Нью-Йорке и Амстердаме. Он вполне доволен жизнью буржуа.
Конечно, говорили о Москве, о Доме кино, о тех, кто уехал, и о тех, кто остался.
Я рассказываю ему явление Генки Малыхина на Старом Арбате.
– На Борином «мерсе» приехал, – засмеялся Яша. – Понимаешь, наше дело в Москве было весьма не простым. Я занимался лишь редкими изделиями, в которых сочетались и дорогие камни и прекрасная работа. Я знал, у кого есть интересующие меня вещи. И если мне некоторые люди приносили ювелирку, то я знал, у кого они ее украли, и никогда не подписывался под этим делом. Боря Цыган – другое дело. В нем жила страсть коллекционера. Он мог купить любую замазанную вещь. Ведь вещи Бугримовой ему принес Генка Малыхин. Вот и суди сам, по глупости или по чьей-то воле.
Уже было поздно, когда мы выходили из ресторана. На углу улицы Вовен звучит музыка. Играли аккордеонист и саксофон, наверно, это были заблудившиеся в Европе наши музыканты. И мы стояли и слушали знакомые нам старые мелодии.
Яша закурил сигарету и сказал:
– Домой хочу.
* * *
…Теперь я иду уже не по улице Москвина, а по Петровскому переулку. Вот он, знакомый проходной двор, где играл веселый саксофонист. Я сворачиваю во двор, иду мимо школы.
Стоп. Прохода нет. Выход перегораживает ажурный металлический забор. Дворик забит престижными машинами. Старые дома отремонтировали. Балкона, на котором играл саксофонист, больше нет, вместо него лоджия с затемненными стеклами. По двору ходят серьезные охранники.
Из двора моей молодости ушли даже воспоминания о веселой мелодии.
Музыка покинула московские дворы, а вместо нее поселился страх.