— С вами все в порядке? — спросил Алекс, очевидно ощутив внезапное напряжение, возникшее в ней.
Она потеряла дар речи.
Однорукий человек приближался.
Теперь их разделяли пятнадцать футов.
Джоанна почувствовала сильный запах антисептиков. Медицинский спирт. Лизоль. Резкий запах хозяйственного мыла.
"Это смешно, — сказала она себе, — ты не можешь чувствовать запах антисептиков. Здесь не может быть такого запаха. Все это бред. В замке Нийо тебе нечего бояться".
Лизоль.
Медицинский спирт.
"Бояться нечего. Этот однорукий кореец — посторонний человек, всего лишь щуплый старичок, который вряд ли способен нанести кому-либо вред. Возьми себя в руки. Ну же, ради Бога, взглянешь еще разок на него?"
— Джоанна? Что случилось? Что происходит? — спросил Алекс, касаясь ее плеча.
Казалось, кореец двигался медленно и методично с неумолимой однозначностью существа из ночного кошмара. Джоанна почувствовала себя загнанной в ловушку той же самой не поземному давящей тяжести, в том же самом потоке вязкого времени.
Ее язык как бы распух, горло пересохло, во рту появился противный металлический привкус и вкус крови, что было без сомнения тоже плодом воображения, таким же как и вонь антисептиков, но для нее это выглядело как реальность. В любой момент Джоанна могла начать непроизвольно задыхаться. Захлебываясь, она хватала ртом воздух.
Лизоль.
Медицинский спирт.
Она моргнула, и взмах ее ресниц, как по волшебству, еще больше изменил действительность: теперь розовая культя корейца оканчивалась механической рукой. Не веря, Джоанна услышала жужжание наблюдающей системы, заскользили смазанные поршни, включились механизмы и пальцы раскрылись из сжатого кулака.
Нет. Это тоже был бред.
Когда кореец был менее, чем в трех ярдах от нее, он поднял руку и сделал указующий жест кистью, которой не было. Разумом Джоанна понимала, что его интересовала только фреска, которую они с Алексом рассматривали, но на более примитивном, чувственно-эмоциональном уровне она отреагировала с уверенностью, что он указывал на нее, подбираясь к ней с несомненно недобрым намерением.
Из глубины ее души в памяти возник пугающий звук: скрежещущий, пронзительный, леденящий голос, полный отравы и ненависти. Голос был такой же знакомый, как боль и ужас. Она хотела закричать. Несмотря на то что человек в ночном кошмаре, безликий человек со стальными пальцами, никогда не говорил с нею во сне, она поняла, что это был его голос. Более того, внезапно она осознала, что хотя во сне и не слышала его говорящим, но точно слышала его наяву. Как-то... где-то... когда-то... Слова, которые вспомнились сейчас, не были вымышленными или взятыми из самых худших ее снов. Они всплыли из воспоминаний давно забытых времени и места, которые были такой же частью ее прошлого, как и вчера. Сдержанный голос говорил: "Еще стежок, милая деточка. Еще стежок". Звук становился громче: теперь голос громыхал с чудовищной силой. Она одна могла слышать его, остальной мир был глух к звукам этого голоса. Слова взрывались внутри ее: "Еще стежок, еще стежок, еще стежок". Казалось, ее голова не выдержит и взорвется вместе с ними.