Гассан зудит в ухо:
— Что я тебе говорил, таксыр! Вот начинается! Где встреча? Когда это с нами бывало? Позор! Уже ворота видны, а встречи нету.
Наконец у последнего поворота видим: скачут три всадника. Не доезжая до нас, сворачивают, по уставу, с дороги и кулями сваливаются с седел. Джевачи хмурит бровь, джевачи бьет нагайкой коня, крутя его на месте. Три всадника! Лучше бы никого…
Сладко улыбаясь — ладони кверху, — бормочет приветствие старший из трех, седобородый. Те двое, впрочем, тоже из немолодых. Но парадные халаты их говорят, увы, о неважном их звании.
Джафар-бей с тревогою смотрит на меня. Я знаю, чего он боится… Напрасно боится, потому что обычай бухарский я знаю не хуже его. Не глядя, проезжаю я мимо приветствующих, на ходу окликая джевачи.
— Послан ли гонец на Дюшамбе — известить о нашем ночлеге? Поскольку в Каратаге — ясное дело — не знают о приезде нашем и бек не распорядился о приеме — мы едем дальше, минуя Каратаг.
— Верное твое слово, — весь расплывается улыбкой джевачи, — подлинно: наш путь — мимо Каратага.
— Бисмилла! — испуганно восклицает седобородый. Он бежит рядом, придерживаясь за мое стремя. Спутники его — за закраиной пути, путаясь в полах халатов, тащат в поводу лошадей. — Каратаг не пережил бы такого позора. Он готов к приему высокого гостя, но он ждал его с другой, с караванной дороги. Туда выслал бек, за целый таш от города, триста всадников. Но тура-шамол, — Гиссар не забыл твоего прозвища, государь мой вихрь, — погнушался легким путем: ему, как буй-туру, нужны обрывы и выси, с которых он мог бы насмеяться над куриным лётом орла: он пришел поэтому иной — неожиданной нам дорогой. И так как ходит он быстро, как барс, — высланная встреча не успела вернуться. И бек наспех отправил нас троих, ближайших слуг своих, старых — посмотри на мою бороду, таксыр… Послал, потому что мы были ближе всех, а он торопился — так стремительно твое приближение, о, тура-шамол! Он сказал: вас мало, но вы седы. Приятен молодости почет, воздаваемый стариком.
— Ты лжешь, старик, не за трех — воистину за всех триста. Как мог я с перевала попасть на караванную дорогу? И если бы сейчас выехать на нее — на четыре таша не найдешь ты на ней ничего, кроме верблюжьего помета. Каратаг не ждет меня. Что же! Я смеюсь и еду мимо!
Каратагец, выпустив стремя, подбежал к своим; все трое взбросились на коней и, обогнав нас, вскачь помчались к воротам.
— Ты будешь большим министром, таксыр! — восторженно кланяется джевачи. — Или я умом ниже ишака, или мы будем ночевать в Каратаге… Только не давай коню хода, таксыр.