Ушакова возмущала эта откровенная трусость Войновича, это постыдное бездействие Севастопольского флота.
Он знал турок и их флот, – недаром десять лет назад плавал в Средиземном море, бывал у них в самом Константинополе. Он знал, что турки храбры в бою: их корабли легче потопить или сжечь, чем заставить сдаться. Знал, что Севастопольский флот малочисленнее и слабее турецкого: русские корабли приходилось строить наспех из сырого, невыстоявшегося леса, они не обшиты медью и тяжелы на ходу.
Но Ушакова не страшило все это: он надеялся на мужество и выучку своих матросов и офицеров.
– Как это можно? Наши сухопутные войска бьют врага, а мы сидим здесь, словно мыши в норе! – возмущался Ушаков. – Мы ведь ни разу не дрались с турками на море! Мы не помогаем нашей армии. Зачем же тогда Черноморский флот? Пора сбить с турок спесь! Довольно им быть хозяевами в этом Караденгизе!
– Федор Федорович, но посудите сами, – оправдывался Войнович, – ведь капудан получил еще подкрепление из Константинополя. У него уже двадцать линейных кораблей, а у меня осталось только два! У нас крупнее шестидесятишестипушечных нет, а у него пять восьмидесятипушечных. Да у капудана на одних восьмидесятипушечных почти столько же пушек, как у меня на всей эскадре! – захлебывался Войнович.
– Но ведь вот Алексей Орлов имел при Хиосе девять линейных кораблей против шестнадцати Гассанбея и всетаки победил!
– Так у Орлова только вдвое меньше было судов, а не вдесятеро! Я не хочу рисковать флотом! У меня одна голова на плечах!
«Да и та не бог весть какая!» – подумал Ушаков и сказал:
– Если не рискуете вы, тогда позвольте мне, ваше превосходительство!
– То есть как это? – не понимая, выпучил глаза Войнович.
– Как начальник авангарда, я приму бой на себя. Я поведу, а вы только помогайте!
– Хорошо, – ответил удивленный контрадмирал.
– Но с одним условием.
– С каким?
– Вы дадите приказ эскадре, чтобы она во время боя следовала бы всем моим движениям, движениям передовых кораблей.
– Хорошо, – нехотя согласился Войнович.
– Значит, мы выйдем… послезавтра!
– Послезавтра!
Ушаков заторопился к себе. Оставалось двое суток, – можно еще подготовиться.
Вся надежда у него на своих моряков: на быструю, четкую постановку парусов и меткую стрельбу артиллеристов. Федор Федорович всегда уделял этому много внимания. И кроме того, он верил в то, что его новый метод ведения боя оправдает себя.