Катя как будто бы не обращала никакого внимания, никогда словом не обмолвилась о Мишиной ране, точно ее не было. Михаилу Илларионовичу хотелось думать, что для Кати он все такой же, каким был раньше (он помнил, что в детстве Катя хорошо относилась к нему).
Михаил Илларионович собирался поговорить с ней о своих чувствах, но откладывал со дня на день: боялся отказа, хотел проверить, правильно ли он полагает, что не противен Кате. К тому же всегда кто-нибудь мешал разговору. У Бибиковых вечно толкался народ – актеры, любители-театралы, приехавшие к Василию Ильичу. Катя, конечно, сидела тут же. По натуре она была человеком общительным, а театр ее очень интересовал.
Идучи к Бибиковым, Михаил Илларионович думал: погода плохая, авось сегодня никого чужого не будет.
И вот – нате!
Делать нечего. Кутузов вошел на крыльцо.
Старый денщик генерала уже широко распахнул перед ним дверь:
– Пожалуйте, ваше высокоблагородие!
В вестибюле стояли готовые к отъезду Груня и щеголеватый Рибопьер. Они, видимо, ожидали кого-то.
«Славу богу, уезжают!» – подумал Кутузов.
Но не успел он поздороваться с ними, как по лестнице застучали каблучки, и со второго этажа, где помещалась бибиковская молодежь, быстро сбежала оживленная Катя.
– Мы едем к Груне репетировать «Нанину» Вольтера, – сказала она, протягивая руку Михаилу Илларионовичу. – Я играю Нанину, а Иван Степанович – графа.
– Ну что ж, это прекрасно! – ответил Кутузов, хотя уже понял, что все надежды на разговор сегодня пропали.
– Поедемте с нами! – предложила Груня.
– Миша никуда не поедет! – раздался сбоку голос Ильи Александровича Бибикова.
Старый генерал стоял на пороге своего кабинета, расположенного на первом этаже.
– Он останется со мной. Куда еще ехать? Вон какой ветер. Того и гляди наводнение станет.
– Дедушка, если будет наводнение, то и Артиллерийские улицы зальет, – возразила, оборачиваясь к нему, Груня.
– Нет, Артиллерийские выше, чем ваша Конюшенная. К нам вода не достанет.
– Папенька, ежели случится наводнение, Миша меня спасет: приедет за мной на лодке. У них ведь на Фонтанке лодка есть. Правда, Миша, приедете? – спросила, кокетливо поглядывая, Катя.
– Приеду! – ответил, улыбаясь, Михаил Илларионович.
– Ну, адьё!
Катя помахала ручкой и выпорхнула на крыльцо.
За ней вышли Груня и Рибопьер.
Михаил Илларионович остался коротать вечер со стариком.
Молодой Кутузов просидел у Бибиковых за беседой до одиннадцати часов ночи.
Илья Александрович, как всегда, рассказывал много интересного о Семилетней войне, об австрийском фельдмаршале Лаудоне.
Михаилу Илларионовичу, который знал Фридриха II и Лаудона, было смешно представить, как прусский король, увидав впервые генерала Лаудона, сухощавого человека с громадными черными бровями, сказал приближенным: «Физиономия этого господина мне не нравится».