Ребята смотрели и не понимали, кого так мудрено называет подполковник. За красивой – вся в стеклах – каретой становились не то бабы, не то мужики: в красных, расшитых шелковых кафтанах, на голове шляпа, а из-под шляпы торчит косичка.
Их тотчас же заслонили всадники.
Захотелось побежать и посмотреть, а что делается теперь на турецком берегу.
И вдруг ударила пушка.
Ей тотчас же ответили с турецкой стороны.
Все конные и пешие, растянувшиеся по дороге от дома Зимина, зашевелились.
Мальчишки побежали по обочине дороги, крича:
– Пойихалы! Едуть!
Вдоль дороги стояли толпы народа. Мужики, бабы, разряженные, перешептывающиеся между собою девчата.
Впереди всех ехал, важно упершись одной рукой в бок, молодой офицер. За ним – два солдата со значками, а потом, как белая каменная стена, кирасиры.
– Бач, бач, гарный!
– Который?
– О, той, что поглядае…
– Вiн до нас заходил напиться.
– Та шо ты!
Загремели трубы, ударили барабаны. За кирасирами шла музыка и пехота: ать-два, ать-два! Как одна нога!
Ребята бежали рядом с оркестром. А за пехотой медленно ползла карета, окруженная гусарами. В карете сидели какие-то важные господа. Один – видать, не русский – смотрел по сторонам с такой миной, будто у него живот схватило и он только выбирает место, где бы выскочить…
Деды и бабы кланялись карете в пояс:
– Мабудь, сам посол! Туз!
А за каретой ни с того ни с сего, как за телегой цыгана, табун коней. Сытые, вычищенные – так и лоснятся.
– Кони. Як на ярмарке!
– А воны куды ж?
– Туркам.
– У турка кони краще.
– Вот нам бы таких по одному!
За лошадьми – пешие и конные. Кто из них военный, кто – так, не разберешь.
И опять карета, но уже запряженная шестериком. На запятках пажи, а гайдуки по бокам. И кругом нее – гусары.
Деды и бабы опять кланялись до земли.
Ребята бежали, старались рассмотреть посла, но в карете сидели двое: оба толстые, оба в треуголках, у обоих лента через плечо и на груди как жар – ордена.
Вот уже и река.
На турецком берегу тоже двигалась к реке пестрая, цветистая толпа.
Слышалась дикая турецкая музыка. Все заглушали барабаны.
И вдруг над русским берегом блеснул огонь и разом ударило десять пушек.
Бабы и девки шарахнулись в сторону. Кто присел, кто стоял, зажав пальцами уши.
Торжественная процессия подошла к Комиссаровой ставке.
Генералы вылезли из кареты.
Офицеры слезли с лошадей. Все пошли к палаткам.
А войска и кареты стали съезжать на паром. Турецкая свита и повозки тоже собрались на своем пароме отчалить от берега.
Пока на пароме перевозили свиту Кутузова, слуг и команды на турецкий берег, комиссар Пассек угощал посла завтраком.