Сильви решила, что перед ней стоят две проблемы: нужно выяснить, удалось ли Анджею уехать на юг, и, во-вторых, требуется установить местонахождение Жакоба. Она смотрела на пронзительную синеву Средиземного моря, поигрывая кольцом, которое когда-то подарил ей Жакоб. Сильви твердо знала: пока это кольцо у нее на пальце, Жакоб не умрет.
Несколько недель спустя, когда маршал Петэн, герой первой мировой войны, а ныне сторонник капитуляции, подписал перемирие с немцами, Жакоб Жардин уже находился в парижской квартире своего друга Жака Бреннера. Они обсуждали события последних месяцев и говорили о будущем. Жакобу удалось бежать из лагеря для военнопленных. Как говорил сам Жакоб, успехом побега он был обязан на одну четверть нахальству и на три четверти удаче. Лейтенант Шрадер безропотно и, как подозревал Жакоб, вполне сознательно выпил снотворное, которое Жардин подмешал ему в чай, после чего погрузился в мирный сон, а Жакоб переоделся в немецкую военную форму, взял ключи от машины и пустился в путь. Единственный неприятный момент был возле контрольно-пропускного пункта, когда пришлось буркнуть часовому «зиг хайль». Дальше все было просто. Жакоб отъехал от лагеря подальше, бросил машину в ночном лесу, переоделся на соседней ферме в штатское и кое-как – где пешком, где на велосипеде – добрался до французского военно-полевого госпиталя. В хаосе отступления никто не стал задавать ему лишних вопросов – опытный врач пришелся как нельзя более кстати.
О том, что произошло в последующие дни, Жакоб вспоминать и тем более говорить не любил.
Когда ему стало ясно, что французская армия отныне станет союзницей Гитлера, Жакоб снова сбежал. Он направился в Париж, который превратился в город привидений. По пустым улицам грохотали сапоги фашистов; над Эйфелевой башней и Триумфальной аркой развевались знамена со свастиками.
К счастью, в венсенском доме никого не оказалось. Было видно, что люди, жившие здесь, уехали в большой спешке.
Зато Жак Бреннер был у себя. Когда Жакоб появился у него на пороге, Бреннер хлопнул пробкой заранее приготовленного шампанского.
– Последняя бутылка, – сообщил он, любуясь игрой света в высоком бокале. – Берег до твоего возвращения. Теперь все шампанское Франции достанется немцам.
Он горестно вздохнул.
Жакоб отпил вина, обнял друга.
– Глядя на тебя, можно подумать, что в нашей жизни все осталось по-прежнему, – улыбнулся он. Взгляд у него затуманился. – Но, как ты знаешь, изменилось многое.
– Да, изменилось все, – усмехнулся Жак. – Наконец-то в моей жизни появилась цель.