– Не знаю. Иногда я просыпаюсь на полу и догадываюсь, что это был приступ.
– А у вас нет домашних? Вы живете один?
– Да, мэм. – Он грустно улыбнулся. – Ну, если не считать кошки, Моны.
– А как вам кажется, часто ли случаются приступы?
Он заколебался.
– Несколько раз в месяц.
– И какие лекарства вы принимаете?
– Я уже давно отказался от них. Никакого толку от этих таблеток.
Клэр раздраженно вздохнула.
– Господин Эмерсон, вы не можете вот так запросто отказаться от лекарств.
– Но они мне больше не нужны. Я уже готов умереть. – Он произнес это тихо, без какого-либо страха, даже без намека на жалость к самому себе. Это была скорее констатация факта: «Я скоро умру, и с этим ничего не поделаешь».
Она уже слышала подобные предсказания от других пациентов. Их доставляли в больницу в далеко не безнадежном состоянии, и тем не менее они с тихой убежденностью говорили Клэр: «На этот раз мне не выкарабкаться». Она пыталась переубедить их, хотя и чувствовала леденящее душу приближение смерти. Казалось, пациенты всегда знали, что конец близок. Если они говорили, что умрут, то непременно умирали.
Глядя в спокойные глаза Уоррена Эмерсона, она снова ощутила этот холодок. Но, отбросив ненужные сомнения, продолжила осмотр.
– Я должна посмотреть ваши глаза, – сказала она, потянувшись за офтальмоскопом.
Он обреченно вздохнул и позволил ей исследовать сетчатку.
– Вы когда-нибудь обращались к невропатологу по поводу ваших припадков? Может быть, к нейрохирургу?
– Было дело, только очень давно. Когда мне было семнадцать. От удивления она резко выпрямилась и убрала офтальмоскоп.
– Но ведь прошло почти пятьдесят лет.
– Он-то мне и сказал, что у меня эпилепсия. И что это на всю жизнь.
– И с тех пор вы не были у невропатолога?
– Нет, мэм. Доктор Помрой – он наблюдал меня, после того как я вернулся в Транквиль.
Клэр продолжила осмотр, но никаких неврологических отклонений так и не обнаружила. Сердце и легкие были в норме, живот не вздут.
– А доктор Помрой никогда не делал вам компьютерную томограмму головного мозга?
– Делал рентген несколько лет назад, после того как я упал и ударился головой. Он подумал, что я мог разбить череп, но все оказалось в порядке. Похоже, у меня чересчур крепкая голова.
– А в какой-то другой больнице вы были?
– Нет, мэм. Я почти всю жизнь прожил в Транквиле. И никуда меня не тянуло отсюда. – В его голосе прозвучали нотки сожаления. – А теперь слишком поздно.
– Слишком поздно для чего, господин Эмерсон?
– Господь не дает нам второй попытки.
Она не обнаружила у старика никаких отклонений. И все-таки ей не хотелось отпускать его в пустой и холодный дом.