Доктор Эллиот вышла из больницы и поехала обратно в Транквиль. Когда она добралась до своего офиса, в голове созрел четкий план: она должна еще раз просмотреть медицинскую карту Эмерсона и доказать самой себе, что ее решение о госпитализации было единственно верным.
Когда Клэр вошла в приемную, Вера разговаривала по телефону. Помахав трубкой, она сообщила:
– Макс Татуайлер звонит.
– Я отвечу у себя в кабинете. А пока найди мне карту Уоррена Эмерсона.
– Уоррена Эмерсона?
– Да, я только что госпитализировала его в связи с припадком.
– Зачем?
Клэр остановилась в дверях своего кабинета и, обернувшись, сурово посмотрела на Веру.
– Почему в этом городе с недоверием относятся ко всем моим заключениям?
– Да нет, мне просто стало интересно, – отозвалась Вера.
Хлопнув дверью, Клэр подошла к своему столу. Теперь придется извиняться перед Верой. И это вдобавок ко всем прочим неприятностям. Ей сейчас совершенно не хотелось говорить с кем бы то ни было; но, пусть и с неохотой, она все-таки взяла телефонную трубку.
– Алло, Макс!
– Я не вовремя?
– Даже не спрашивайте.
– Ой! Тогда я быстренько. Я просто подумал, вам будет интересно это узнать. Синий гриб идентифицировали. Я отправил его микологу, и он согласился с тем, что это Chtocybe odora, говорушка анисовая.
– Он токсичен?
– Почти нет. Небольшие количества мускарина вызывают лишь желудочно-кишечные расстройства, да и то неопасные.
Клэр вздохнула.
– Ну вот, опять тупик.
– Похоже на то.
– А что с образцами озерной воды? Результаты еще не готовы?
– Есть кое-какие предварительные выводы. Подождите, я достану распечатку…
В дверь постучали, и на пороге появилась Вера с картой Уоррена Эмерсона. Не сказав ни слова, она положила папку на стол и вышла. В ожидании, пока Макс вернется на линию, Клэр открыла карту и пробежала глазами первую страницу. Она была датирована 1932 годом, годом рождения Эмерсона. Описывались неосложненные роды госпожи Агнес Эмерсон и появление на свет здорового мальчика. Фамилия врача – Хиггинс. Следующие несколько страниц были посвящены записям о регулярных осмотрах ребенка.
Клэр перевернула очередную страницу и нахмурилась, увидев дату – 1956. Интервал между предыдущей записью и этой составлял десять лет. Впервые в карте появилась подпись доктора Помроя. Она стала вчитываться в записи Помроя, но ее отвлек голос Макса, снова прозвучавший в трубке.
– Бактериальные культуры скоро выявят, – сообщил он. – Но пока я вижу, что содержание диоксина, свинца и ртути в пределах безопасной нормы…
Внимание Клэр вдруг привлекла новая запись в карте. То, что Помрой записал в последнем абзаце: «Не совершал никаких жестоких поступков со дня ареста в 1946 году».