От порывов ветра за окном грохотали распахнутые ставни. Ветки сирени скребли обшивку дома.
Уоррен передвинул красную шашку и улыбнулся своей партнерше.
– Твой ход, Мона.
В половине седьмого пятилетняя Изабель Моррисон прокралась в спальню своей старшей сестры Мэри-Роуз и нырнула к ней под одеяло – так она поступала каждое буднее утро. Свернувшись клубочком в теплой постели и напевая под нос, она ждала пробуждения Мэри-Роуз. Сестра переворачивалась с боку на бок, ворча и вздыхая, и ее длинные темные волосы щекотали лицо Изабель. Она считала Мэри-Роуз самой красивой девочкой на свете. Сестра напоминала ей спящую красавицу Аврору, ожидающую поцелуя принца. Иногда Изабель сама становилась прекрасным принцем и, хотя девочкам и не полагается целовать друг друга, прикасалась губами к губам сестры и объявляла: «Теперь ты должна проснуться!»
Однажды Мэри-Роуз, притворившись спящей, неожиданно вскочила и, словно хихикающее чудовище, принялась нещадно щекотать Изабель; обе девочки скатились с кровати, слившись в счастливом хохоте и визге.
Вот бы Мэри-Роуз и сейчас ее пощекотала. Вот бы она снова была нормальной.
Изабель приникла к уху сестры и прошептала:
– Ты не собираешься просыпаться?
Мэри-Роуз натянула одеяло на голову.
– Уйди, зараза.
– Мамочка говорит, что пора в школу. Тебе надо вставать.
– Уйди из моей комнаты!
– Но уже пора…
Мэри-Роуз, рассвирепев, резко и зло отпихнула сестру.
Изабель отползла к изножью кровати и улеглась там, замерев в тревожном молчании, потирая ушибленную голень и пытаясь осознать то, что произошло. Никогда еще Мэри-Роуз не била ее. Она всегда просыпалась с улыбкой, дразнила ее Изабелькой-тефтелькой и заплетала ей косы, перед тем как уйти в школу.
Она решила предпринять новую попытку. Девочка на четвереньках подползла к сестринской подушке, отогнула уголок одеяла и прошептала в ухо Мэри-Роуз:
– А я знаю, что мама с папой собираются подарить тебе на Рождество. Хочешь, скажу?
Мэри-Роуз тут же открыла глаза. И повернувшись, в упор взглянула на Изабель.
Съежившись от страха, Изабель соскочила с кровати и уставилась в лицо, которое почти не узнавала. Лицо, которое пугало ее.
– Мэри-Роуз! – прошептала она. И выбежала из комнаты.
Внизу, на кухне, мама, помешивая овсянку на плите, слушала радио, которое заглушали пронзительные крики длиннохвостого попугая Рокки. Когда заплаканная Изабель вбежала на кухню, мама повернулась к ней и проговорила:
– Уже семь часов. Твоя сестра собирается вставать?
– Мамочка, – в отчаянии захныкала Изабель. – Это не Мэри-Роуз!
Ной Эллиот выполнил сальто на скейтборде – оттолкнувшись от обочины, взлетел в воздух, а затем аккуратно приземлился на асфальт. «Есть! Получилось!» От ветра полы его мешковатой одежды разлетались в стороны. Он проехал на скейтборде до учительской парковки, у обочины подпрыгнул на доске и, развернувшись в воздухе, пустился в обратный путь.