– Идите в церковь, если вы хотите помолиться, – крикнула она. – Здесь, в доме, спят больные.
Затем она со стуком захлопнула ставни, и Кассиан удивленно огляделся, как будто только что пробудился от глубокого сна.
Он оглядел переулок, и действительно в самом конце его находилась крошечная церквушка. Устало он поднялся и пошел к ней.
К мессе собралось только несколько человек. Большинство из них были одеты в черные траурные одежды и даже в божьем доме не снимали со рта и носов повязок, наполненных корнями, чтобы не заразиться чумой. Священник, толстый мужчина с красным носом и глубоко посаженными маленькими глазками, проповедовал громовым голосом об испорченности и греховности людей.
– Бог послал чуму как наказание – закричал он и так сильно стукнул по кафедре, что та угрожающе зашаталась. – Покайтесь, вы, грешники, осознайте свои грехи и покайтесь. – Он указал вытянутой рукой на ящик для подаяний у выхода из церкви. – Там, в этом ящике, вы можете погасить свои долги, подходите туда и жертвуйте, потому что каждый из вас не без греха.
Кассиан сидел в последнем ряду, слушал священника вполуха и смотрел на других верующих, собравшихся здесь. Он видел старых женщин, которые были уже слишком слабы, чтобы совершать крупные грехи, видел матерей с маленькими детьми, которые, по всей вероятности, не имели для грехов времени, и он видел больных, которым бы страстно хотелось загладить свои грехи еще при жизни, но у них не могло быть денег для ящика с подаяниями, и он видел священника, прижавшего свой толстый живот к кафедре и чей красный нос свидетельствовал о пристрастии к вину.
«Изолгавшаяся банда, – подумал Кассиан, – где вы бываете, когда вы нужны, Бог есть Бог живых, а не мертвых, почему он оставил меня?»
В тот же миг с одной из передних скамей поднялся мужчина. Высокий, худой, он выглядел почти аскетом. На нем была простая, но ладно скроенная одежда. Он возвышался над другими посетителями мессы. Он протянул руку, и мгновенно наступила тишина. Священник забыл, о чем говорил, все взгляды устремились на незнакомца.
– Одно слово, священник, – крикнул он, и его голос прозвучал как удар грома посреди высоких церковных сводов. – Ты призываешь к раскаянию, ты требуешь при помощи звонких монет превратить вину в невиновность, а я спрашиваю тебя: ты не стыдишься ежегодно принимать триста фунтов за то, что ты проповедуешь слово Божие? Ты не стыдишься вытаскивать у самых бедных последний пенни из кармана? Ведь Божью любовь и божье прощение невозможно купить даже за все золото этого мира. Ты же, священник, должен спросить себя – действительно ли ты заработал триста фунтов?