— Ладно, что сделано — то сделано. Пошли освободим женщин и продолжим тренировки, — сказал я. — Поздно пить «Боржоми», почки отвалились.
Рон оказался прав, неприятности начались ровно через три дня с того памятного визита.
Сын старосты прискакал ко мне и сказал, что охота из дворян с соседних земель выехала на мои и теперь около двадцати всадников топчут мои поля и стреляют мою дичь. Пока я собрался и выехал, охота была уже на своих землях, а мне оставалось только при виде потоптанного лошадьми поля сжимать от злости кулаки.
«Хорошо хоть урожай собран, — подумал я, — если бы такое началось до сбора, плакали мои денежки».
Словно получив негласную команду, топтать мои поля, дороги, стрелять дичь в моих лесах принялись все ближайшие соседи. Я перестал даже выезжать на вызовы, так как, едва я показывался в поле зрения, охотники поворачивали на свои земли и делали вид, что ничего не происходит. Ко всему прочему в деревню попробовали наведаться солдаты, правда, направленные на них четыре десятка стрел и болтов быстро их вразумили. Крестьяне потом целый день праздновали победу, но я понимал, нужно что-то придумывать, иначе меня раздавят.
Пару дней я думал, как мне остановить творившийся беспредел и, придумав, вызвал к себе Рона и Дарина. Собравшись духом, я выложил свой план.
Глаза у Рона и гнома сделались по сестерцию и негр тихо сказал.
— Как ты называешь войну?
— Партизанская, — ответил я, — уходим в подполье и тихо гадим врагу, пока он не передумает.
Гном почесал в затылке.
— Первый раз слышу такой войне, но если рассуждать здраво, то у тебя есть шанс.
— Что скажешь, Рон? — обратился я к негру.
— Не знаю, откуда у тебя такие знания, но мы иногда для победы над врагом применяли нечто подобное. Могу только подсказать ещё несколько способов защиты, а так в целом план одобряю.
Утром во дворе был собран весь состав дружины, она была поделена на двойки, каждой был выдан рабочий инвентарь, а затем Рон увёл их на выполнение «задания партии».
Вечером мои бойцы, усталые, перепачканные землёй и глиной, были доставлены обратно. Каждый день в течение двух недель они отправлялись по всем направлениям, откуда любили появляться желающие потоптать чужую землю и побить чужоё зверьё.
Мой план был прост: если я не могу выступать в открытую, то нужно вести партизанскую войну. Дружинники копали на всех дорогах небольшие, беспорядочно расположенные ямки, бывшие, несмотря на малую глубину, очень коварными для лошадей. Даже при беге рысью лошадь, попав ногой в такую прикрытую дёрном ямку, запросто могла сломать себе ногу.