Она обернулась и взглянула на него с изумлением.
– Ни вам, ни вашим детям. – Он пристально смотрел на нее. – Даю слово, мисс Макфейл. – Не дожидаясь ответа, он снова закрыл глаза.
Какое-то время Женевьева стояла у окна, глядя, как Хейдон погружается в сон.
Потом вышла из комнаты и стала спускаться по лестнице. Она не жалела о том, что заставила лорда Редмонда остаться, однако прекрасно понимала, что присутствие в ее доме этого человека представляет огромную опасность.
– Клянусь, нет хуже работы, чем вспарывать брюхо тухлой рыбы, – пожаловался Оливер.
– Если бы ты меньше ворчал, а больше работал, давно бы уже все сделал! – заявила Юнис. Она сгребла ножом рыбьи головы с остекленевшими глазами и сбросила их в ведро с водой.
– Любой мужчина заворчит, если его заставят делать женскую работу, – не сдавался Оливер; он с отвращением смотрел на злополучную пикшу, лежавшую на разделочном столе. – Сама-то найдешь, что сказать, если я пошлю тебя за дровами или заставлю разводить огонь в камине.
– Ты за три дня не принес и полена. Наверное, сразу понял, что эту работу может выполнять Джек, – заметила Дорин, чистившая морковь. – Ты всех к делу пристроил. Джейми и Саймон уже дерутся за право разводить огонь. А вчера ты убедил девочек, что если они начнут начищать столовое серебро, то вызовут джинна, про которого прочитала Аннабелл в сказке. Ну, что скажешь? – Дорин с усмешкой посмотрела на Оливера.
Тот с невиннейшим видом пожал плечами:
– Я просто хотел, чтобы малышки повеселились, вот и все.
– Нет, ты хотел нагрузить их своей работой, – возразила Юнис. – Я не возражаю, когда ты приучаешь детей заниматься делом, но сегодня тебе нечем заняться, а я по уши в рыбьих головах и бараньих кишках. Не вижу причин, почему бы тебе не помочь нам с Дорин приготовить три блюда к столу. И еще отнести еду его светлости. О Боже, я еще не видела человека, который бы столько ел! – воскликнула она, бросая мерцающие рыбьи головы в огромную кастрюлю, стоявшую на очаге. – Пробыл здесь всего три дня, а уже прикончил два горшка бульона, несколько дюжин пресных лепешек, три сковороды картошки с луком и целую палку вареного ливера.
Дорин энергично закивала:
– Да-да, он очень много ест. Но голод – хороший знак. Если ест, значит, поправляется.
– Если он столько съедает, когда болен, то сколько же будет есть, когда поправится? – проворчала Юнис. Она бросила в суп несколько веточек петрушки и накрыла кастрюлю крышкой. Потом заглянула в другую кастрюлю, где тушились бараньи легкие, сердце и кишки. После чего отошла к столу и принялась раскатывать овсяные лепешки, которые собиралась печь на противне. – С такими едоками, как его светлость и Джек, – продолжала Юнис, – к концу недели в кладовке ничего не останется. И если мисс Женевьева хочет…