Ю.Д. Всем и так понятен глубокий смысл его обращения к жителям Запада: "Нужно жить в этой пустыне без покоя, в этой тюрьме без отдыха, которая именуется Россией, чтобы почувствовать всю свободу, предоставленную народам в других странах Европы, какой бы ни был принят там образ правления. Если ваши дети вздумают роптать на Францию, прошу вас, воспользуйтесь моим рецептом, скажите им: поезжайте в Россию!".
В.С. Об исторических корнях большевизма можно бы сказать подробнее: ведь считал же Достоевский, что бесы, нечаевщина, все, что вылилось потом в то, во что вылилось, -- расплата за отказ от чисто русского, самобытного пути развития, что их питательная среда -- западный либерализм, западные идеи. Автор мог, используя книгу Кюстина, помочь читателю убедиться в обратном: российский (в том числе большевистский) деспотизм -- явление отечественное, порожденное всей российской историей, отказом от общеевропейского пути развития.
Ю.Д. Нельзя объять необъятное. И потом это все-таки роман, не публицистика.
В.С. Комментировать подсунутую самиздатчиками книгу "Россия в 1839" мог бы не только главный редактор газеты Макарцев, человек с высшим, но без элементарного образования, но и кто-то другой, хотя бы тот же Раппопорт, который, кстати сказать, уже читал книгу Кюстина. Уж он бы и о корнях советских психушек нашел возможность сказать, -- ведь Кюстин целую главу "сумасшедшему" Чаадаеву посвятил.
Ю.Д. А он ее и комментирует, если глубже всмотритесь, только без цитат! Присутствие живого маркиза де Кюстина в романе потому так важно, что рассматривает сиюминутные процессы, которые он видел как исторические, можно сказать, вечные для России. На мой взгляд, самую уничтожающую оценку писательского труда дал не кто иной как Ленин, назвав "Мать" Горького "очень своевременной книгой", то есть книгой на определенное время. Можете представить подобную оценку "Гамлета", "Фауста" или "Братьев Карамазовых"?
В.С. Выскажусь определенно насчет вашего сетования по поводу опоздания романа на родину. Что касается "Ангелов на кончике иглы", то в сегодняшних условиях, когда вроде бы все перевернулось, но укладываться никак не хочет, роман стал даже более важен, чем пятнадцать лет назад. Имею в виду изображение человеческого материала, который не изменяется ни по президентским указам, ни в зависимости от того, чьи войска ночью вошли в город. Старая идеология рухнула, а массовая психология, хоть тресни, меняется медленно.
Ю.Д. Конечно, новой власти приходится иметь дело со старым человеческим материалом, по выражению Ленина. Да и сама власть сделана из того же варева. Диссидентствующий журналист Ивлев, герой романа, сегодня, между прочим, сидит в министерском кресле (не хочу называть его фамилию).