Иван Парфенович совсем не ожидал нас увидеть, он только что вернулся из гостиной, где проиграл Станиславу Гродецкому довольно приличные деньги в бостон. Поэтому Колганов был не в духе и мрачно фланировал из конца в конец комнаты по навощенному паркету.
– Что вам угодно? – холодно осведомился он. Однако заметив, что за спиной у меня стоит Медведев, несколько сбавил тон. – В чем дело? – переспросил Колганов, присаживаясь на канапе. – Проходите, господа! Проходите!
– У меня имеется к вам несколько вопросов, – ответил я.
– В самом деле? – осведомился Иван Парфенович. – А это не может подождать до обеда?
– Думаю, нет, – ответил я, оглядываясь по сторонам. Однако в комнате, обитой кремовым шелком, не было ничего примечательного. Она была обставлена такой же мелкою мебелью, как и Мирина спальня. У стены стояло такое же венецианское зеркало.
– Откуда такая срочность? – заволновался Колганов, его серые глазки нервно забегали.
– Вы имеете какое-либо отношение к исчезновению из спальни княгини индийской жемчужины? – спросил я напрямик.
– Что? – вытянутое лицо Ивана Парфеновича сначала побледнело, а потом покрылось иссиня-красными пятнами. – Вы с ума сошли? – завопил он, пятясь к стене. Я заметил, что руки у него страшно дрожат.
– По-моему, – причмокнул языком Лаврентий Филиппович, – это у вас с мозгами не все в порядке, – заметил он, намекая, по всей видимости, на ведический ритуал. – А рыльце-то у вас в пушку, – прищурил Медведев хитрые глазки.
– Да как вы смеете! – воскликнул Колганов.
– Грушенька видела, как вы вчера вечером выходили из княжеской спальни, – сказал я невозмутимо. Иван Парфенович определенно вел себя так, словно был виновен во всех смертных грехах.
– Н-ну и что? – произнес он, заикаясь. – Что это доказывает?
– Так вы брали жемчужину или нет? – Лаврентий Филиппович поставил вопрос ребром.
– Нет, – взвизгнул фальцетом Иван Парфенович.
– Тогда что вы делали в спальне? – бесстрастно продолжил я свой допрос.
– Искал бумаги, – опустив посеребренную сединами голову выдавил из себя Колганов.
– Какие бумаги? – спросил я, усаживаясь в кресло с сафьяновой ярко-малиновой обивкой.
Колганов отвернулся к окну. Он помедлил некоторое время с ответом, вглядываясь в зимний пейзаж, а потом глухо произнес:
– Долговые расписки…
– Какие расписки? – переспросил я в недоумении.
– Долговые, – повторил Иван Парфенович. – Я много проиграл князю в карты, – дряблые, пухлые щеки Колганова налились краской.
– Так, – удовлетворенно произнес Лаврентий Филиппович, – вот и мотив! Только зачем же надо было так изощряться? Вам, mon cher, следовало бы вовремя обратиться к доктору, чтобы никто не пострадал! – добавил он.