Сережка молчал.
Что он мог ответить?
Ответы здесь вообще были не в чести, их никто и не ждал. Он думал только, что охотно поменялся бы судьбой с погибшими, ибо уже в полной мере ознакомился с чаяниями Великого Рейха. Он предчувствовал, что благодарность Великой Германии обернется для него пытками, куда более страшными, чем те, через которые он чудом прошел.
...В Берлин полетел новый рапорт. Подопытный заключенный по фамилии Остапенко, номер такой-то, обнаружил редкую устойчивость к Clostridium tetani, возбудителю столбняка. Факт удивительный, ибо столбняк без лечения обычно сводит в могилу и здоровых мужчин, даже истинных арийцев. Причем тут уже никакое лечение не помогает. Что тогда говорить об истощенном, несмотря на бульоны и витамины, узнике, который и без того стоял одной ногой в могиле?! Налицо редкостные резервы жизненных сил, подлежащие занесению в анналы и углубленному изучению...
Как поступить с этим славянским феноменом, неполноценным во всех прочих отношениях?
Может быть, все же привить ему новую заразу? И если да, то через какой временной интервал?
Центр предписал доктору Валентино перевести неполноценную особь по имени Остапенко в специальный бокс и содержать там вместе с прочими феноменами, буде таковые появятся. Режим содержания прежний – усиленное питание, витаминотерапия, освобождение от каких бы то ни было работ, недопущение контактов с обычными заключенными.
В Берлин последовал вопрос: как долго его содержать?
Пришел ответ: вплоть до особого распоряжения.
Валентино было решительно наплевать на судьбу уникального экземпляра. Кормить так кормить, на мыло так на мыло...
Под бокс освободили небольшое подсобное помещение, поставили там еще несколько коек.
Фон Троттнов лично пришел посмотреть на чудо-ребенка. Он снизошел до того, чтобы потрепать Сережку по щеке и угостить его солдатским шоколадом.
Остапенко съел угощение в один присест. Он не испытывал к мучителям никаких чувств. Он вел себя как растение, пробившееся сквозь асфальт и готовое в любую секунду быть расплющенным первым военным грузовиком.
Прошла неделя, и у Сережки появился сосед – из евреев, Оська. Через два дня их стало трое; компанию пополнила Дашка Лисогурская.
Они почти не общались друг с другом, бессознательно ограничивая поток входящей информации. Жизнь научила их не ждать добра от внешнего мира. Им вполне хватало внутреннего, который, увы, был немногим лучше...