– Давайте, только без спешки. Подождите, пока девушка вернется в машину, – ответил Соунз. – Хорошо. Теперь двигайте картину вперед – медленно – без резких движений. Вы тоже, Стокер. Не отпускайте чемодан, пока не возьметесь за картину.
Оба глядели друг другу в глаза, как два гладиатора на арене, в любую секунду готовые ринуться в бой. Вперед, вперед, Стокер неохотно спрятал пистолет в карман, чтобы схватиться за картину. На мгновение ситуация превратилась в безмолвное перетягивание каната – каждый тянул на себя и картину, и чемодан, затем отпустил свою сторону. Обмен состоялся.
– Отлично, до свиданья, – бросил Робл, подтащив к себе чемодан, как только Стокер выхватил картину. Нырнул в открытую дверцу машины, Д'Изерния запрыгнул в другую, и «Паккард» сорвался с места, подняв тучу пыли, когда их ноги еще торчали наружу, посылая фарами во мрак конуса желтого света. Стокер с картиной в руках бросился под защиту «Кадиллака», снова выхватив пистолет, как и все остальные.
Толпа рассеялась, вроде бы никакой опасности, «Паккард» скрылся за поворотом, напряженные агенты расслабились, хотя и не держа пистолеты наготове.
И тут Елизавета Злотникова пронзительно завизжала, потом еще и еще; пистолеты тотчас же появились снова.
Откинув мешковину, девушка светила на картину фонариком, крича:
– Подделка! Липа! Фальшивка!
Туча пыли осела; второй автомобиль скрылся.
– Шульц, разворачивайте, сносите изгородь, что значит липа?! – вопил Соунз, напрочь утратив хладнокровие. Билли запрыгнул в машину, а остальные сгрудились вокруг Елизаветы Злотниковой, положившей картину на землю и стоявшей рядом на коленях, светя фонариком.
– Смотрите, теперь, без обертки, это само бросается в глаза. Соскребаю краску вот здесь, и ясно видно, что уголок настоящего полотна был прилажен к этой подделке. Видите, тут край оригинала был срезан, затем приклеен. Сплошная липа. И не только это, но настоящий искусствовед, – испепеляющий взгляд в сторону Тони, – сразу же разглядел бы, что это ничтожная фальшивка.
Внезапно подноготная событий последних дней развернулась перед Тони как на ладони. Одно мало-помалу громоздилось на другое среди треволнений, недоговорок и интриг, в чужой стране – и отказ допустить к осмотру картины настоящего эксперта, и тщательно подгаданный момент, чтобы завлечь его на поминальную мессу, и темное помещение, и человек в инвалидном кресле – только бы выбить его из колеи, не дать сосредоточиться на деле. Далее следовал небольшой спектакль – несомненно, хорошо отрепетированный – утонченный итальянец, немецкий варвар, блеск ножа, отхватившего почти весь оригинальный фрагмент картины для анализа и одобрения. Провели, надули, превосходно втерли очки – всем им без исключения, на высочайшем профессиональном уровне.