Толстяк ушел.
Эйрик неподвижно сидел у окна, время от времени поглядывая на красную тушку автопогрузчика. Ему не нравилось, что на встречу с ним пришел человек. Он бы предпочел, чтобы это был барр. Барр не мог предать барра. Если бы барр, рекомендованный старым Лай_сом, предал ван Эрлика, то старый Лай_с спросил бы с него, как за предательство собственного сына.
Чем больше людей было в цепочке, тем больше была вероятность провала.
Ван Эрлик обернулся, почувствовав чье-то приближение, но это был всего лишь пестрый толстяк.
– Эй, пилот! Пошли, представлю таможенникам.
Ван Эрлик не спеша допил бурду, которую здесь подавали под видом кофе.
Они спустились на пять этажей ниже. На трехуровневом перекрестке горели неяркие фонари, разладившийся компрессор с хрипом и свистом нагнетал в туннели воздух. Прямо посереди перекрестка высилась огромная голографическая банка пива. Почти повсюду реклама подобного рода была запрещена – слишком часто пьяные водители пытались избежать столкновения с голограммой и разбивались в лепешку о стены туннелей.
Справа от лифта двое рабочих забивали «жидкой стеной» растрескавшийся керамобетон. Перед выходом из лифта стояла небольшая амфибия со сложенными крыльями. Мерцание силового поля мешало видеть находящихся внутри. Ван Эрлик остановился.
Двери машины раскрылись. Треск за спиной внезапно стих. Ван Эрлик оглянулся.
Двое рабочих бросили распылители и теперь держали в руках мощные нейростаннеры.
– Сукин ты сын, – беззлобно сказал ван Эрлик толстяку, – и за сколько ты меня продал?
– Вас просто хотят пригласить на ужин, – сказал толстяк.
Ван Эрлик покосился на станнеры и пробормотал:
– От такого любезного приглашения трудно отказаться.
* * *
Лететь пришлось недолго – через полчаса амфибия, сложив крылья, нырнула к овальной посадочной площадке, расположившейся у прозрачного бассейна. Прямо напротив бассейна подымался белоснежный дом с розовыми колоннами и фасадом, увитым плющом. Зеленая лужайка изгибалась горкой, сбегая к прихотливо изрезанному оврагу, по дну которого тек ручей из песка; ручей шуршал, как клепсидра, через поток был перекинут самый настоящий деревянный мостик. Трава была такой ровной, что ван Эрлику захотелось нагнуться и потрогать – искуственная она или всего лишь модифицированная.
– Пошли, – сказал коротко один из сопровождающих, и ван Эрлик, демонстративно сложив руки за спиной, прошел в раскрытые двери усадьбы.
Стены гостиной были покрыты скаллийским мхом, неярко светившимся в темноте. Ван Эрлик невольно провел рукой по стене, и мох отозвался волнами света: сиреневого, синего, красноватого.