Некоторое время все сосредоточенно жевали.
Затем в самом благодушном настроении махинист поинтересовался:
– Так что там, брат слав, за история с твоими штанцами?
– Да не везёт мне на них, оторви и выбрось. – Благуша смущённо хмыкнул и хрумкнул огурцом. – Который раз из-за них без них чуть не остался. Синий плис нынче в моде, дорогой – страсть, далеко не каждому по карману. Да и редкая материя к тому же, не найти. Чудом мне достались, по счастливому случаю, от знакомого торгаша с домена Крайн. Тех, кто потом перекупить пытался, не счесть, а пару раз и грабануть пробовали. Хорошо, оторви и выбрось, что стража рядом оказывалась, кликнуть успевал. Житья мне от них нет, уже и сам подумываю, не продать ли да от головной боли избавиться. Но беда в том, что мне они самому нравятся.
– Хорошие штанцы, – подтвердил Ухарь, – богато смотрятся, знатно. Я б у тебя купил, да размер не мой…
– Вот и я о том же, – пробурчал Благуша, разом перестав улыбаться.
– А чего тебя несёт в храмовник, брат слав, по делу али по праздному любопытству?
– У него состязание с соперником на Невестин день, – улыбнулась Минута.
От такой новости Ухарь даже жевать перестал. Пока он с плохо скрываемой жалостью разглядывал Благушу, девица воспользовалась моментом и быстро перелила окоселовку из своей чарки в его, а себе плеснула кваску.
– Что она там тебе наобещала? – Брови махиниста хмуро наползли на переносицу, как грозовые тучи на Зерцало. – Небось, что, кроме тебя, любимого, никто ей более не нужен, что с тобою рай и в шалаше? Что от тебя, акромя любви да ласки, ничего и не требуется? Знакомая песня, брат слав. Любим мы, мужики, такие песни. Я когда-то тоже на такую купился. А после выяснилось, что нужно моей суженой ох как много, а лично я ей как раз на хрен сдался!
– Нет, моя Милка не такая. – У слава непонятно почему мгновенно запылали щёки. Вроде бы ничего такого ему Милка и не говорила. По крайней мере, не такими словами… но близко по смыслу…
– Да что это ты судишь по одной женщине обо всех? – возмущённо поддержала его Минута. Но не выдержала долгого укоризненного взгляда махиниста, тоже зарумянилась, а потом и вовсе глазищи свои зелёные да красивые в пол опустила.
– Вот и я о том же. – Ухарь глубоко вздохнул, повёл могучими плечами, словно два холма передвинул, потом вполне миролюбиво пояснил: – Да я зла на свою бывшую жёнку не держу. У меня своя правда, мужицкая, а у неё своя, бабья, тут тоже понимать надо. А ты, девка, собой – молодец, хоть и не к добру, конечно, баба на Махине. Что за школа рукомахания у тебя?