Селяне, давние потомки первых низших божеств, были счастливы, пока незнакомец не рассказал, что их бытие – насмешка.
Прожив неделю и породив сына и дочь, селянин ложился на лаву и умирал, зная, что дети, как положено, обиходят тело, предав прах очищающему огню. Пришелец объяснил, что другие люди ждут погребальный костер десятилетиями.
Несправедливость асов, так распределивших непоровну время, отпущенное на утехи, стала той крохой, уничтожившей налаженный быт.
Старики не хотели умирать, цепляясь за крупицы дыхания – их агония была ужасна. Молодые не хотели рожать детей, тем самым обрекая их на гибель через шесть ночей на седьмую.
Девушки старились, не познав мужского семени. А юноши седели даже раньше положенного, ярясь обидой.
Высшие ваны, побледнев, слушали монотонную речь старика, сбивавшуюся на бормотание. Ньёрд наконец увидел зеленоглазую кошку в толпе старух. Ему показалось, что на гладкой коже незнакомки за какой-то час у губ и век разбежались черточки морщин.
«Еще неделя, нет, уже несколько дней, и перед ним будет дряхлая сморщенная уродка. Она будет трястись, как этот старик, и раскрывать беззубый рот с синими бескровными деснами?» – содрогнулся Ньёрд.
Остальным великим тоже было не по себе. Но ваны, боги плодородия и скотоводства, ничем не могли помочь обреченным.
Разве что остаться с погибающей деревней и умереть вместе с последним младенцем через неделю?
– Простите нас, люди, – после долгого молчания голос Фрейра звучал глухо. – Мы ничего не обещаем. Даже надежду. Но мы пойдем на поклон к великим: пусть восстановится справедливость.
Мы уходим. И не знаю, вернемся ли. Но, клянусь, я попытаюсь исправить зло, в котором нет нашей вины.
Ваны через расступившуюся толпу гуськом пересекли двор. Их лошади, в отличие от гостей, почищенные и уже накормленные, ждали под навесом, укрытые старыми дерюгами.
– Хозяйственные ребята, – двусмысленно процедил Двалин, подпрыгивая: росточек не позволял ему сразу оседлать лошадь. – Только к чему?..
Ему никто не откликнулся. Ньёрд сунул ногу в стремя, когда за изгородью мелькнула рыжая копна волос. Ван спешился и хлестнул лошадь:
– Вряд ли у меня осталось время куда-то ездить.
– Ты что? – взъярился Фрейр. – Откуда нам знать, что за напасть в этом селении? Может, место гнилое, может, чье-то колдовство высасывает из жителей жизнь до срока? А, может, это болезнь, неизвестная в других местах. Надеешься, что божественное происхождение тебя защитит от смерти?!
– Ты сам сказал, что не можешь оставить им даже надежду, – Ньёрд сдернул притороченный к седлу лук. – Но я могу остаться вместе с ними, раз великие ваны не способны ничем большим помочь.