Зала карлика представляла собой овальное помещение, по полу выложенное плитками черного мрамора. Черными были и мягкие портьеры на стенах. В углу, разбрасывая звездочки искр, пылал жарко горящий камин. Фея опустилась в кресло перед огнем. Уродец, тренькнув звоночком с привкусом металла, откупорил бутылку с длинным горлом. В хрустале бокала напиток янтарно пузырился, ударив фее в голову первым же глотком. Феи, как известно, пьют по утрам росу, что скапливается в центре листа, да дождевую воду. Ощущение от кисловатой влаги щекотнуло язык Сольвейг.
Карлик, наклонив голову к костлявому плечу, не спускал с феи глаз. Он встал, чтобы подбросить в огонь полено, которое тут же занялось, превращаясь в уютное тепло, волнами расходившееся по залу.
– Странное место, – протянула Сольвейг. – И ты странный, я никогда не думала, что можно жить не среди лесных просторов, что есть прирученный огонь и этот напиток. – Фея чуть наклонила бокал. Остатки жидкости пузырьками поползли по стенам.
Карлик уловил намек и тотчас долил бокал феи доверху.
– И все это может принадлежать тебе, – вкрадчивый голос уродца, который, впрочем, уже не казался Сольвейг таким отвратительным, как вначале (как может быть отвратителен властелин этой сказочной залы?), оволакивал сознание феи.
– … и вечная молодость…
Фраза занозой застряла в мозгу. Фея стремительно поднялась, дивясь слабости членов.
– Я готова!
– Но ты станешь ведьмой! – добавил карлик. Но что значило имя, когда тебе предлагают власть, могущество, испуганное поклонение ближних, а главное, отдают молодость?
– Я готова! – повторила фея. – Я согласна!
Уродец, такой обходительный, захихикал, злобно ухватив фею за кисть. Цепкие пальцы до синяков впились в белую кожу.
– Что ты делаешь? – возмутилась Сольвейг, пытаясь вырваться. – Мне больно!
Глаза карлика наливались красным сиянием, пока не превратились в два жестоко сверкавших уголька:
– Боль и наслаждение – разве ты еще не поняла, что это одно и то же? – шептал карлик. – Лишь мукой достигается блаженство, и ты научишься ценить и то, и другое. И будешь цепляться как за первое, так и за второе. В вечных терзаниях по новым наслаждениям ты обретешь смысл бытия – и бесконечен будет твой путь: от звёзды к звезде, от вершины к вершине, где ты будешь и вселенной, и центром вселенной. Стань лицом к миру – и ты обнаружишь, что он лижет подошвы твоих туфель. Стань тем, чем была изначально! Сбрось придуманную другими, предавшими тебя, оболочку – стань собой, ведьма!
И Сольвейг, на минуту уловив грусть, почувствовала, как от нее отделилась и отлетела светлая тень, мотыльком забившись в углу под потолком.