Локи же, с энтузиазмом, за которым прятался страх перед великим, договорить Одину не дал:
– Зато я теперь знаю, где проход в царство цвергов! Вход в Альфхейм! И его нашел я!
Долго злобствовать Один не умел, тут же распорядившись:
– Тогда веди! Показывай!
– Да это тут, в двух шагах, – засуетился Локи, обрадованный, что так легко отделались: и от великанш, и от мести Одина.
С тех пор, как Локи принес из темных миров сокровище ванов и тайком подарил Фригг, ас ходил по лезвию ножа.
Беда Локи, что от появления на свет он кому-то завидовал: будь то блестящая бусина, стащенная вороной или сладкий пирог, доставшийся всем поровну.
Подростком Локи бился, дрался, плакал злыми слезами, доказывая свое превосходство, Но пантеон богов – мир жесткий, где каждому предопределено место, круг, из которого не вырваться. Обжегшись раз и другой, Локи приучился жить со стиснутыми зубами: лишь внутри копошился черный комок зависти, изредка вырываясь наружу жадным блеском глаз, который Локи тут же прятал за бравадой или усмешкой. Его считали немножко пройдохой, немножко ветреником – ни тем, ни другим Локи никогда не был. Он, изголяясь, чтобы угодить великим, в одном был уверен: никто из них не достоин и кончика мизинца бога Локи. И лишь поджидал, когда придет час объявить миру о приходе нового князя Асгарда.
Единственно, кому приоткрыл Локи свои планы, была светлая богиня Фригг. Локи и сейчас передергивало, когда он вспоминал, с каким презрением взглянула на него девушка, как резко вырвала руку, – они все еще не перешли границ робких пожатий ладони при встрече и прощании. Локи сделал вид, что не очень расстроился, услыхав о помолвке Фригг и Одина. Дерзкая девчонка еще заплатит.
Счастье, что Один, без зазрения совести шаря в чужих мозгах, не позволял себе проделывать подобное с друзьями.
Локи, где наглостью, где подхалимством, мог считать себя другом великого аса. Ниточки, на которых подвешено тщеславие, честолюбие, гордость любого существа, будь то великий ас или смертный, Локи изучил до тонкости.
Один смерил негостеприимное жилище: он бы сюда не вернулся. Неухоженное и сырое обиталище великанш царапнуло краешек сознания аса: не подшути великие так глупо над просительницами, эти три женщины, двум из которых Один принес смерть, прожили бы достаточно долго, чтобы народить много воинов и крепких дочерей.
Он пнул валун, закрывавший великаншам вход в их стоянку, и заспешил за удаляющимися Хёниром и Локи.
Гора, на вершине которой пластовался спрессованный снег, бросала на низину громоздкую тень.
Один сдернул шляпу, окликнул горы.