Джоанна потупилась и смущенно кивнула.
– Но вы к нему влечения не чувствуете? – Он говорил очень дружелюбно, но Джоанне все-таки, прежде чем ответить, пришлось сделать глубокий вдох.
– Я считаю, что одного только влечения мало… если нет…
– Да? – Он подался вперед в кресле и, твердо глядя на нее, произнес спокойно: – Вы можете быть со мной откровенны, дорогая, и не сомневайтесь, что наш разговор не выйдет за пределы этих стен. Я не обману вашего доверия. Итак, что же еще требуется, кроме влечения?
– Любовь… – негромко проговорила Джоанна, которую от смущения бросило в жар.
– Любовь. Коротенькое слово с большим содержанием. – Он снова откинулся назад и вздохнул. – Я в своей жизни любил только двух людей, Джоанна. Наверное, вам с трудом в это верится.
– Нет. – Она подняла на него ласковые медово-карие глаза, и он кивнул:
– Ну, разумеется, нет, ведь вам тоже приходилось страдать. – Джоанна, не зная, что ответить, ждала, и минуту спустя он произнес: – Мое детство не было счастливым, Джоанна. Я не стану обременять вас подробностями, достаточно будет сказать, что я не любил своих родителей. Когда я встретил мою будущую жену, я был – ничто, а она – высокородная барышня, но мы оба мгновенно поняли, что предназначены друг для друга. Ее родители были категорически против, но… – В его голосе не было горечи, он констатировал факт. – Она дождалась меня, в чем я не сомневался. Наш брак ознаменовало рождение сына, отца Хока, и это отняло у нее жизнь. Я часто спрашивал себя – не сказалось ли на моем отношении к сыну отчаяние, которое я испытал вследствие этой безвременной утраты, но все же, по-видимому, дело было в другом. Мне не нравился его характер, он весьма напоминал моего отца своей холодностью, мелочностью, эгоизмом. Но мать Хока была доброй женщиной, даже излишне доброй. Она позволяла моему сыну слишком многое. – Он помолчал, несколько изменил позу и начал снова: – Я люблю своего внука, Джоанна, очень люблю и не считаю это чувство признаком слабости.
– А Хок считает! – У нее вырвалось это неожиданно для нее самой, вся ее боль выразилась в этих двух словах. Джед несколько мгновений молча смотрел на нее, затем с трудом поднялся с кресла и, повернувшись к ней спиной, принялся смотреть на пляшущие в камине язычки пламени.
– Я собираюсь поведать вам одну сказку, – произнес он тихо, – довольно мрачную сказку, а вы сами решайте, как с ней поступить.
Джоанна промолчала, чувствуя, что этот разговор ведется неспроста.
– Однажды в богатой семье родился мальчик. Он был единственным ребенком, и когда родители погибают вследствие несчастного случая – а мальчик к тому времени уже вырос, – никто не может разделить с ним его горе. А горе его велико: он узнал о родителях некоторые вещи – темные, сокровенные, – которые изменили его отношение к жизни. Их смерть сделала его еще богаче и… привлекательнее для алчных женщин. Но он вовсе не глуп, он жил в богатстве всю жизнь и знает о его притягательной силе. Но вот на его горизонте появляется одна особа, которая оказывается поумнее прочих – во всяком случае, похитрее. Вы следите за моим рассказом?