Она выпалила, как обычно, быстро и тяжело дыша:
– Я была наверху в усадьбе – знаете, у Лешеров – спросить, нет ли у них утиных яиц. У них там столько маленьких поросяток! Вот прелесть-то! Вы любите поросят? Я очень, даже и запах их.
– В хорошем хозяйстве поросята не должны пахнуть.
– Правда? А у нас здесь всюду пахнут. Вы вниз? Я увидела, что вы идете один, и решила пойти с вами, только уж очень резко затормозила.
– У вас чулок порвался, – обратил я ее внимание. Миген огорченно посмотрела на свою правую ногу.
Порвался-таки. Ну, да там все равно уже были две дырки, так что не велика беда, верно?
– Вы когда-нибудь штопаете чулки, Миген?
– Бывает. Когда мама заставит. Только она не очень обращает внимание на меня – а это тоже по-своему не так уж плохо, правда?
– До вас еще, кажется, не дошло, что вы уже не девочка.
– А вы считаете, что мне надо быть такой, как ваша сестра? Словно с витрины магазина?
Такая характеристика Джоан мне не очень понравилась.
– Она выглядит чисто, аккуратно и красиво, – строго ответил я.
– Очень красива, – вежливо согласилась Миген. – Но ничуть на вас не похожа. Почему это так?
– Брат и сестра не всегда похожи, как две капли воды.
– Это верно. Я вот тоже не очень похожа на Брайена и Колина. Да и они совсем разные. – Она помолчала, а потом сказала:
– Странная это все-таки штука.
– Что именно?
Миген ответила коротко:
– Семья.
Я задумчиво кивнул:
– Пожалуй, что так.
Хотел бы я знать, о чем она сейчас думает. Минуту мы шли молча, а потом Миген немного робко спросила:
– Вы – летчик, да? – Да.
– Это у вас, когда вы летали?
– Да, была авария.
– А у нас тут никто никогда не летал.
– Пожалуй, – ответил я. – А вы бы хотели летать, Миген?
– Я? – Миген удивилась. – Господи, нет. Меня бы укачало. Мне и в поезде не по себе бывает.
Она помолчала, а потом спросила прямо, как это обычно делают только дети:
– Вы выздоровеете и будете снова летать или так уж и останетесь немного инвалидом?
– Доктор говорит, что все будет в полном порядке.
– Да, но что, если он из тех людей, которые привыкли обманывать?
– Не думаю. Правду говоря, уверен, что он меня не обманывает. Я ему верю.
– Это хорошо, а то столько людей врут, как нанятые.
На это неопровержимое утверждение я ничего не ответил.
– Я очень рада, – продолжала Миген каким-то безликим тоном. – Я боялась, что вы выглядите таким мрачным, потому что вас на всю жизнь покалечило, но, если вы просто всегда такой – это совсем другое дело!
– Я вовсе не мрачный! – холодно ответил я.
– Нет, так нет, но сердитый – это уж точно.
– Это потому, что мне хочется поскорее выздороветь, а быстрее никак не получается. – Так чего же сердиться? Я засмеялся.